Ты, конечно же, не слышал ничего о тех событиях? Нет? О них и здесь стараются не вспоминать – якобы не хотят бередить лишний раз раны… Будто эти раны могут затянуться от забвения.

На улицах было пусто – соседи, как и мы, сидели по домам, надеясь, что беда не заметит их и пройдет мимо. Я не понимал, куда бежать, поэтому просто несся по кварталу, заглядывая в каждый переулок, в надежде увидеть там тетушку Бетюль и скорее убедить ее вернуться домой.

Заметив парня, идущего мне навстречу, и не зная, друг это или враг, я поспешил спрятаться за грудой деревянных ящиков, сваленных в проулке. Парень прошел всего в паре метров от меня. Подождав несколько минут, я хотел уже продолжить свой путь, как вдруг услышал крики: «Вот он! Держи!»

Человек десять, вооруженных кирками и дубинками, нагнали того парня как раз у моего укрытия, и я видел через щель в ящике, как они повалили его на землю и начали избивать. Они кричали: «Ты совершаешь намаз?! А ну говори, ублюдок!», но, не дожидаясь ответа, молотили его – кто киркой, кто ногами. Особенно старался один, обутый в бутсы, как для игры в футбол. Он и бил как футболист – подпрыгивал на опорной ноге и лупил под углом, целясь специально в голову. Парень кричал и звал на помощь, пока еще мог, но потом затих. А они еще долго пинали тело, катили его вниз по улице, и за телом тянулся широкий кровавый след.

Когда они наконец ушли, из дома напротив показался человек, и я узнал деде Эрдала, старейшину тетушкиной общины. Эрдал оглянулся по сторонам и, убедившись, что никого нет, потащил тело к своему дому. Я подбежал к нему, и мы вдвоем занесли тело.

– Ты что тут делаешь? – возмутился деде, узнав меня. – А ну быстро домой! Бетюль, наверное, с ума сходит сейчас!

– Тетушки нигде нет! Я ищу ее!

– Ах, Бетюль, Бетюль! Сумасшедшая! Что с ней теперь?!

Эрдал расплакался, закрыв лицо руками, испачканными в крови того парня.

– Она приходила ко мне ночью. Говорила, что надо вместе идти к имамам и в полицию, просить их заступничества! А я объяснял ей, что полицейские сами испугались и попрятались, а имамы первые отдадут нас в руки толпы! Ведь это они и подстрекают – убей алевита и будешь в раю! Тогда твоя тетушка сказала, что надо нам объединиться и дежурить на улицах квартала день и ночь. Но я против – так мы только еще больше внимания привлечем к себе! Надо переждать… Надо перетерпеть!

– Стой, куда ты? – крикнул он, увидев, что я собираюсь уходить. – Не выходи на улицу, пропадешь! Оставайся здесь, вместе будем защищаться!

Но я все-таки решил пробраться к дому тетушки – у меня еще была надежда на то, что она вернется.

Не хочу, не хочу вспоминать следующие несколько дней… Достаточно сказать, что наш дом не пострадал в отличие от дома деде Эрдала и его самого. А тетушку Бетюль я нашел через неделю в холодном подвале, куда свозили тела погибших. Они все лежали там вповалку – распухшие от ударов и почерневшие куски плоти. Сначала я узнал коричневые туфли с железными пряжками – ее ноги торчали из общей кучи.

Потом, когда мы вытаскивали тетушку, ее юбка задралась, обнажая белье. И оно было в крови. Кровь застыла и на ее бедрах. Понимаешь, тетушка ведь была еще не старой, и у нее, должно быть, случались эти дни… По крайней мере, тогда я сам себе так объяснял эту кровь, чтобы не представлять ничего еще более ужасного.

А я ведь хотел просто объяснить тебе, почему стал безбожником, и вот незаметно рассказал про те дни в Мараше. Всё, довольно на сегодня, а то кошмары приснятся!

Арслана я увидел последний раз в жизни уже здесь. В Фетхие я приехал из Мараша сразу, как только смог продать дом. Думал тогда, что на море смогу забыть обо всем, но какое там! Мне всюду мерещились лица тех лежавших в подвале…

Тогда я решил занять свои дни не отдыхом, а делами и купил эту лавку. Перевез ковры из Мараша, да еще сколько-то купил у ушакских мастеров, у геордезских… Сделал ремонт…

И вот однажды летним вечером мы случайно столкнулись в кафе. Арслан так обрадовался мне, будто и не было между нами ни того стыдного разговора, ни отчуждения. Мы пили пиво, любуясь закатом. Вернее, это Арслан любовался морем и закатом, а я – им. За год мой друг очень повзрослел и превратился из юноши в красивого мужчину. Я не мог насмотреться на него, пропуская мимо ушей его рассказы о каких-то достижениях и свершениях. И только когда Арслан вдруг начал говорить о том, как он отличился на важном задании в Кахраманмараше, я начал понимать, о каких достижениях идет речь…

Видимо, он заметил, как изменилось мое лицо, но понял это по-своему:

– Ты слышал что-нибудь про тамошние события?

Я снова, превозмогая тошноту, вытаскивал тетушку Бетюль из груды мертвых тел. Ее белье и ноги все так же были в крови, и эта кровь застревала у меня под ногтями траурной каймой.

– Я был там, Арслан. Я был там.

– Аллах… Но ты… С тобой же ничего… Я бы с ума сошел, знай, что ты там…

Арслан положил свою руку на мою и слегка сжал ее, будто ждал от меня чего-то. Но меня не бросило в жар от его прикосновения, как раньше. Наоборот, мне вдруг показалось, что на моей руке лежит дохлая крыса. Я высвободил руку и ушел. И больше никогда его не видел с тех пор.

А вскоре, в сентябре, власть захватили военные. Многих убийц из Мараша тогда арестовали. Но Арслана от тюрьмы спасло заступничество старых сослуживцев отца. Он остепенился, сделал карьеру в армии, женился… И погиб совсем молодым. Нелепая смерть, несчастный случай… В его семье ведь все мужчины были военными, и все погибали рано.

Но даже мертвому Арслану я не могу простить Мараш. И при этом, веришь, я готов все на свете отдать, чтобы снова увидеть его. Можно я еще раз поставлю тебе ту пластинку?

Вот и все, я выполнил свое обещание и рассказал историю убитого мною господина Халиля. Его пластинки остались в лавке, а может, их конфисковала полиция. Поэтому я включу эту