Однажды я взбунтовался:

– Сколько можно делать вид, будто он сейчас ответит? Он ведь все равно что мертвый, да так и умрет, не размыкая уст!

Бабушка дала мне пощечину:

– Не смей так говорить! Он очнется! Немедленно встань на колени и проси прощения!

И она поспешила проглотить рисовое зернышко, пока торопливые слова не затвердели.

Когда дед все-таки умер, бабушка перебралась сюда, в Фетхие, поближе к родной деревне. А я, окончив частный пансион, так и остался в Стамбуле. Примерным внуком я не был – звонил раз в неделю, редко навещал, и даже ее смерть, увы, лежит на моей совести…

В то время у меня была веселая компания – такие же молодцы, как я, богатые наследники и прожигатели жизни, красавицы-актрисы, за которыми мы волочились, и актриски попроще, с которыми можно было весело провести ночь. Выбивалась из этого ряда только Матильда Манукян[4]. Ах, что это была за женщина! Еще мальчишкой я влюбился в нее по уши и однажды всерьез сделал ей предложение. Меня не смущала ни разница в возрасте, ни сын – почти мой ровесник, ни даже ее сомнительный бизнес – несколько дорогих стамбульских борделей. Матильда в ответ только рассмеялась.

– Ты что это надумал, дружок? Хочешь, чтобы твою бабушку хватил удар? Нет уж, подожди хотя бы пару лет… А когда надумаешь жениться по-настоящему, приходи ко мне. Я подберу тебе самую лучшую жену из моих девочек!

Несмотря на такой решительный отказ, мы продолжали дружить. Вот и в тот вечер мы всей компанией сразу после какого-то спектакля поехали в наш любимый ресторанчик «Агора», но, к своему удивлению, обнаружили его закрытым. Пришлось барабанить в дверь до тех пор, пока хозяин, грек по имени Стелио, не открыл нам. Узнав нас – а мы ведь были постоянными его посетителями, – Стелио запричитал:

– Господа, господа, в городе творится такое… Толпа поджигает рестораны и магазины… Лучше бы вам разъехаться сейчас по домам.

– Эй, Стелио, – крикнул мой друг, красуясь перед девушками. – Мы сейчас сами сожжем твою забегаловку, если не накормишь нас! А ну давай неси вино и закуски – мы проголодались и никуда отсюда не уйдем!

Все остальные поддержали его, и Стелио пришлось впустить нас. Мы заняли обычное наше место, и хозяин лично обслуживал нас в тот вечер – всех официантов он распустил.

Когда я отлучился в уборную, Стелио перехватил меня:

– Господин Зарзанд, умоляю вас, уговорите своих друзей уйти! Вы же знаете, эти беспорядки направлены против греков! Рано или поздно толпа доберется и сюда! Вы мои гости, но я не смогу защитить вас…

– Ах, Стелио, Стелио, прекрати истерику! Мы – твоя лучшая защита! Нас семеро молодых крепких мужчин, с нами племянник шефа полиции. Тебя никто не тронет, пока мы здесь!

– Он прав, Зази, – сказала Матильда. Она слышала наш разговор, пока припудривала носик. – Сейчас не время геройствовать. И я сомневаюсь, что наши друзья действительно кинутся защищать господина Стелио или нас с тобой.

– А при чем тут мы? Мы же не греки.

– При том, дурачок! Сорок лет назад беда прошла мимо наших с тобой семей – спасли деньги и связи. Но я родилась на два месяца раньше срока, потому что моя мать все время дрожала и плакала от страха. Так что этот страх навсегда остался внутри меня. И сейчас он мне подсказывает, что надо уходить. Идем!

– Ну уж нет! Я не могу выставить себя таким трусом перед друзьями!

– О, нашел, о чем беспокоиться! Ладно уж, помогу тебе остаться героем.

Мы вернулись за стол, и Матильда начала в открытую заигрывать со мной, а потом и вовсе села ко мне на колени под одобрительные пьяные возгласы и впилась в мои губы самым страстным поцелуем. Оторвавшись наконец от меня, она громко объявила:

– Нам с Зази необходимо уединиться. Всем желаю хорошего вечера и удачи в любви! Пойдем, милый, мне уже не терпится…

– Может, продолжим у меня? Это было просто потрясающе, – сказал я, сев в ее машину.

– Не могу сказать того же. Целуешься ты, как утка. А поедем мы ко мне в Бакыркёй. Обороняться проще на своей территории.

– Но почему так далеко? Если ты боишься погромов, то лучше остаться здесь. В случае чего, полиция туда доедет нескоро.

– Ну и хорошо. Лишние свидетели мне не нужны. – И Матильда завела машину.

По дороге мы действительно встретили несколько горящих зданий и десятки разграбленных магазинчиков. Несколько раз нам пришлось буквально таранить толпу, чтобы выбраться из нее. Но в Бакыркёй все было спокойно. Правда, удивляло отсутствие клиентов в такой час. Зато в доме было полно вооруженных людей из личной охраны Матильды.

Нас встретил начальник охраны Вартан:

– Мадам, мы готовы к любому развитию событий. Обещаю, что ни ваше имущество, ни девочки не пострадают.

– Какое, к черту, имущество! Если здесь начнется погром, у тебя будут дела поважнее! Останусь невредима – увеличу твое жалование вдвое. Так что теперь сам знаешь, кого надо защищать в первую очередь. Меня. И моего друга. Но это уже по возможности…

– Слушаюсь, мадам!

– Эй, девочки, приберегите свое обаяние для клиентов. Зарзанд сегодня мой гость! – крикнула она на ходу своим подопечным.

Мы сели играть с Матильдой в нарды. Иногда она звонила своим знакомым и пересказывала тревожные новости. В Стамбуле уже появились первые жертвы. Под утро я начал зевать и попросил постелить мне.

– Это тебе не гостиница, – ответила Матильда. – Раз остаешься, так возьми девушку.

И я позвал с собой старую знакомую Гайе – она была чудесна в постели и, кроме того, всегда делала вечер веселым и легким. Но в этот раз беспокойство не покидало меня, и даже Гайе не смогла отогнать его. На рассвете она уснула, а я таращился в потолок, гадая, что происходит сейчас в Стамбуле.

– Эй, Гайе! – разбудил я девушку. – Если бы сейчас сюда пришли, чтобы убить меня, ты бы что сделала?

– Помогла бы им, – пробормотала Гайе сонным голосом. – Прибила бы тебя вот этой бутылкой и сказала бы, что ты не давал мне спать глупыми вопросами… Малыш, засыпай уже…

Она положила мне руку под шею и прижала к себе. Вскоре ее мерное дыхание убаюкало меня, и я уснул.

Утром, а точнее в обед, ведь встал я поздно, Матильда рассказала, что «Агору» все-таки подожгли:

– Эти наши идиоты забаррикадировались