Всё утро за чаем я была взвинчена. Мне хотелось бежать и разыскать господина Рубановского, расспросить его, откуда он знает моё имя. Может быть, ошибся? Я похожа на какую-то знакомую с таким именем? Или он не расслышал меня, когда я представлялась? «Почему?», билось у меня в голове.

Но встреча с ним была решительно невозможна. Кроме того, что я не знала где находится их имение, я не могла поехать туда одна, да к тому же без приглашения.

Всё это сказывалось на моих нервах. Потому мои метания не были не замечены. «Бабушка» потребовала объяснить, что со мной происходит. Но я не успела ничего сказать, как вмешалась Мария:

– Наверняка она нервничает, что Павел Матвеевич до сих пор не прибыл к нам с визитом, – с улыбкой заявила она, – Он не подошёл к нам на пикнике, но там простительно, он был ранен. И вот уже пять дней прошло, а господина Рубановского так и нет.

– Это так, Луиза? – нахмурившись спросила Екатерина Петровна.

– Мария… – обречённо прошептала я, – почему ты так не сдержанна на язык?

– Я хочу услышать твой ответ, Луиза! – настаивала «бабушка».

– Мне, конечно, хотелось бы его увидеть. – не стала отказываться я, но настоящую причину объяснять не собиралась.

– Луиза, я не знаю, сколько именно твой отец подготовил для тебя. Но сумма из преданного Софьи, отложенная на имя её детей, где есть и твоя доля, не очень велика. Если я не ошибаюсь, тебе определено около десяти тысяч рублей. Не уверена, что Рубановского заинтересует эта сумма. Он хоть и младший сын, но должен искать невесту побогаче… или у вас чувства? – с подозрением сказала она.

– «Бабушка», нет никаких чувств. Надо бы узнать о его самочувствии. Всё-таки он мой пациент. Хотелось бы надеяться, что мои усилия не прошли даром, – ответила я с самым честным выражением лица.

Мария на это только рассмеялась, а Екатерина Петровна расслаблено выдохнула. Завтрак продолжился более спокойно. Нужно просто не выдавать своих мучений по этому поводу.

На прогулку мы всё-таки выехали. Бабушка всю дорогу щебетала без умолку, рассказывая о каких-то известных в обществе людях и происшествиях в губернии.

Подъехав к знакомому лесу, я остановилась в раздумье. Сейчас была прекрасная возможность исследовать это место. Тумана не наблюдалось и можно было без последствий изучить тут всё.

Я решительно повернула Ветра в сторону перелеска. Мерин недовольно всхрапнул, но подчинился. Это место даже для него было неприятно.

Утро было довольно солнечным. Сквозь листву лились лучи, окрашиваясь в цвета охры, ванили и граната. Место совершенно не выглядело загадочным или опасным. Да и в прошлом «будущем» я не раз ездила тут, не находя ничего сверхъестественного.

Мария, последовавшая в след за мной, всё так же продолжала тараторить. Её ничуть не напрягало моё молчание, даже кажется, наоборот, давало возможность беспрепятственно высказаться. Со сплетен она перескакивала на красоты вокруг, потом на восхищение каким-то платьем, виденным недавно на соседке при выезде, потом на чьё-то здоровье и опять на сплетни. Живость её характера была непередаваемой.

Для незнакомого человека она могла показаться поверхностной, но это было не так. Мне кажется, за такой «болтливостью» она скрывала так часто нападающее на неё смущение. Это – как говорил папá, был своеобразный «защитный барьер», скрывающий неуверенность. Какое происшествие в её жизни привело к такому результату – неизвестно. Но в моём детстве ничего подобного не было и в помине.

Неожиданно бабушка схватила меня за рукав:

– Лизи, давай поедем в другую сторону, – и увидев мой вопрошающи взгляд, добавила, – тут не далеко место нехорошее. Крестьяне судачат, капище было древнее. Множество слухов про это место ходит. Говорят, что люди иногда даже пропадают. Наверняка их там в жертву приносят…

Меня же эта новость только как будто в спину подтолкнула. Нужно обязательно увидеть это место. Вероятно, это именно то, что мне нужно.

– Мари, пожалуйста, подожди меня здесь, я только одним глазком взгляну, – произнесла я с самым умильным выражением лица, – в Пруссии никогда не видела капищ. Что же я буду рассказывать по приезду? – давила на её слабости, – у нас сейчас все так помешаны на мистицизме. Это будет крайне интересно. Представь какой успех будут иметь мои рассказы. Ты только подумай, какой это будет фурор.

– Ну хорошо, – ответила она после продолжительной паузы, – но я поеду вместе с тобой… иначе, что я матушке скажу.

Небольшая поляна, на которую мы выехали ничуть не напоминала капище. В прочем, как должно было это самое капище выглядеть я совершенно не знала. Небольшое открытое пространство вокруг огромного, старого, частично высохшего дерева. Трава здесь была нереально зелёной. Она как бы обосабливала территорию, потому как за пределами луга всё уже было окрашено в осенние цвета.

То тут, то там, по периметру поляны проглядывались небольшие осколки камней. Если бы не осень, которая уже во всю хозяйничала в большей части леса, поменяв его окрас, то можно было и не заметить, что камни располагаются почти по кромке зелёной травы.

Я спешилась и медленно подошла к этому лесному «деду». Кора, местами изъеденная, местами скрученная в непонятные свитки, была покрыта щербинами. И только одно небольшое место, на уровне моего лица было ровное.

Посередине был изображен змей, кусающий себя за хвост и повернутый в горизонтально лежащую восьмёрку. Символ был древний, кое-где почти затёртый. Мне очень хотелось к нему прикоснуться, но в паре дюймах от него, я заставила себя отдёрнуть руку. От знака веяло непонятной силой. Но почувствовать её можно было только приблизившись вплотную.