Он сделал глубокий вдох.

— Хорошо. Я разберусь с этим.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Комната, которую его мать использовала в качестве кладовой и своего рода таблиния, была узкой, с высоким зарешеченным окном, выходящим во двор. Вдоль одной стены тянулись полки, уставленные кувшинами с вином и более ценными товарами, которыми она торговала в рамках своего расширяющегося круга деловых интересов. На полу под полками стоял ящик, втиснутый между двумя каменными блоками и прикрепленный к каждому из них тяжелыми железными цепями. У противоположной стены стоял длинный узкий стол, на котором были сложены аккуратные стопки восковых табличек и железная подставка, с которой свисали четыре масляные лампы.

Порция сидела рядом с худым мужчиной в зеленой тунике с геометрическим узором, вытканным на манжетах и воротнике. Его калиги до колена были того же цвета, но испачканы грязью. На столе рядом с ним лежал сложенный изумрудно-зеленый плащ. Когда Макрон вошел в комнату, он повернулся и увидел широкое, приятное лицо с готовой улыбкой под темными волосами, аккуратно уложенными в тугие локоны, которые блестели от масла, как и аккуратно подстриженная борода. Его возраст было трудно определить. По оценкам Макрона, ему было от двадцати до сорока лет, когда мужчина обратился к нему.

— И кто же ты, друг? — Его тон был дружелюбным, но в его глазах был холодный блеск, пока они оценивающе рассматривали Макрона.

— Это мой сын, — поспешно сказала Порция. — Он приехал из Рима, чтобы помочь мне вести дела.

— Сын? — Брови мужчины поднялись. — Ты никогда раньше не упоминала о сыне, моя дорогая Порция. Должен признаться, что, ведя с тобой дела уже более двух лет, я полагал, что мы хорошо знаем друг друга. Похоже, у тебя были от меня секреты.

— Это не секрет, — мягко возразила она. — Ты никогда не спрашивал меня о моей семье.

— Это правда. — Он кивнул. — Я просто разочарован, что ты не сочла нужным сказать мне об этом, учитывая наши тесные рабочие отношения. Но послушайте, я веду себя невежливо. — Он встал и протянул Макрону руку. — Меня зовут Панса. Я приехал сюда из Рима несколько лет назад в поисках удачи. Для предприимчивого человека нет ничего лучше, чем свежеотчеканенная провинция, чтобы оставить свой след в мире. Полагаю, именно поэтому ты проделал такой долгий путь, чтобы присоединиться к своей матери. И как тебя зовут?

— Луций Корнелий Макрон. — Макрон бегло пожал протянутую руку, отметив твердость хватки Пансы и татуировку скорпиона на его предплечье.

— Макрон? — Губы Пансы приподнялись в легкой улыбке от шутливо неуместного прозвища. — Приятно познакомиться с еще одним человеком из столицы. Хотя я не могу уловить твой акцент. Из какой части Рима ты родом?

В том, как был задан вопрос, чувствовалась настороженность, и Макрон задумался, были ли причины отъезда Пансы из Рима столь невинными, как они звучали.

— Мое последнее место было в казармах преторианцев.

— Солдат?

— Центурион. — Он стоял неподвижно, расправив плечи.

— Но сейчас на пенсии, судя по твоему виду.

— Это верно.

— Ты должна очень гордиться им, моя дорогая Порция.

Она ничего не ответила, и по тому, как она крепко сцепила руки и напряженно сидела, Макрон понял, что ей очень некомфортно.

— Ну, я не должен здесь задерживаться, я уверен, что вам обоим еще многое нужно успеть сделать. — Панса повернулся к Порции и кивнул на чашу на столе. — Спасибо за вино. Оно хорошо разрядило обстановку. Я сообщу Мальвинию, что нормальные деловые отношения будут возобновлены. Он будет рад это услышать. Как вы знаете, он не любит никаких… — он сделал паузу, как бы в поисках вдохновения, а затем щелкнул пальцами, — неприятностей! Вот это слово. Так что давайте не будем больше обременять его подобными вещами.

Он поднял свой плащ, расправил складки и накинул его на плечи, а затем посмотрел на окно. — Должен заняться своими делами, пока снег не задержал меня. Рад познакомиться с тобой, центурион Макрон. Бывший центурион, я бы сказал.

Макрон остался стоять, где стоял, не сдвинувшись с места, и Панса был вынужден обойти его. Когда они оказались вплотную друг к другу, Панса посмотрел на него сверху вниз и тихо произнес. — Просто помни, что твои боевые дни закончились раз и навсегда, и я уверен, что мы прекрасно поладим.

Затем он вышел из комнаты и направился к прилавку, отдавая распоряжения людям, сидящим у жаровни.

Макрон вышел в коридор и смотрел, как Панса вывел своих спутников на улицу и дверь за ними закрылась. Затем он вернулся к матери. Он был потрясен, увидев, как она дрожит, наливая себе еще одну чашу вина из маленькой амфоры на столе и отпивая его.

— Что это было? — спросил он.

Она сглотнула и резко поставила чашку. — Ты не захочешь знать… Вернее, я не хочу, чтобы ты знал его. Держись подальше от Пансы и позволь мне разобраться с ним.

— Какие у тебя с ним дела, мама?

— Что бы это ни было, это не твое дело, мой мальчик.

— Это наше дело, раз уж я здесь.

Макрон уже собирался закрыть за собой дверь, когда в коридоре послышались шаги, и появился Денубий, тяжело дыша, его плащ был усеян снежинками. Он кивком поприветствовал Макрона, а затем с тревогой повернулся к Порции.

— Я видел, как Панса уходил, когда возвращался с рынка. Все улажено?

— Оставь нас в покое, — огрызнулась Порция. — Иди и разбуди шлюх. Скоро будут клиенты, желающие согревающего вина, жаркого огня и тепла женского тела в такую погоду. Иди!

Денубий заколебался, затем его плечи опустились, он повернулся и тяжело зашагал обратно по коридору. Макрон закрыл дверь и сел на табурет, который занимал Панса. Он сложил руки и пристально посмотрел на мать.

— Думаю, тебе лучше рассказать мне, что именно происходит.

Порция вздрогнула.

— Говори тише. Если кто-то подслушивает…

Макрон увидел ужас в ее выражении лица.

— Клянусь богами, кто он такой, что ты его так боишься?

— Панса убивал людей за то, что они проклинали его тень. Я предупреждаю тебя, будь осторожен, в том, что ты говоришь о нем. Неизвестно, кто слушает. И прояви к нему уважение при следующей встрече, ради всего нашего блага. Ты слышишь меня?

— Я буду уважать любого человека, который заслуживает это.

— Дурак, ты больше не в армии. В таком месте, как Лондиниум, легко нажить себе врагов. И уж точно в лице таких врагов,