— Ха! — воскликнул Константен. — Представь, Кьелл, вчера она прямо на палубе выговаривала ему за пепел от белолиста на простынях. Такими выражениями сыпала — заслушаешься!

— Да, она такая, — добродушно хмыкнул дирвудец. — Прямо огонь. А ведь когда нанимал ее, глядела испуганным олененком. Да и прочим морякам слово сказать боялась. С того самого дня в Порту Маже она переменилась, просто не узнать.

— В этом есть доля моей вины, — улыбнулся Кьелл. — Помните тот сайферский прием, что я применяю на матросах, чтобы они резвее бегали?

— Ты и на нас его кидаешь частенько, в пеших походах, — склонил голову дварф. Эдер тоже согласно покивал. — А что с ним?

— Он — моя придумка, — хихикнул гламфеллен. — Я опробовал его первый вариант на Иррене, когда мы плыли на шлюпке к Порту Маже. Ты еще назвал ее тогда криворукой растяпой, Эдер, помнишь? Так вот, вместе с силами ей прибавилось то ли храбрости, то ли аппетита, и она чуть ли не сразу на тебя набросилась, — Кьелл рассмеялся.

— Что ж тогда наши разнополые матросы друг на друга не бросаются? — непонимающе спросил Константен.

— Я разобрался, и отключил тот эффект, — ответил бледный эльф. — Там все дело было в тонких фракциях эссенции… не буду забивать вам головы. Давайте лучше еще по одной — за изобретательность, — друзья выпили.

— Даже не знаю, что об этом думать, — почесал пшеничного цвета бороду Эдер. — С одной стороны, ты промыл бедняжке мозги. С другой, сайферские штучки так долго не держатся, разве нет?

— Эффект моего воздействия закончился даже до того, как мы высадились на берег тогда, — авторитетно заявил Кьелл. — Я самую малость эссенции ей влил. Так что не волнуйся за искренность своей вайлианской драгоценности — если я чего и сделал, так только подогрел то, что уже там было. Можно сказать, она выпила для храбрости, и начала к тебе приставать, — хихикнул эльф.

— Ну если так, давайте еще раз за друзей, — ответил на это блондин. — И за их помощь, особенно нежданную, непрошенную, и ненужную, — друзья выпили снова. — А как у тебя с Фассиной, Константен? Все нормально? Она частенько к тебе бегает вечерами, а при всех — фыркает, как лошадь, что нашла в своем сене колючку.

— Это у нее нервное, — добродушно улыбнулся дварф. — Она столько лет общалась с недоумками-импами, идиотами-покупателями, и никуда не годным учителем, что вел себя похлеще иного рабовладельца, что и забыла, как разговаривать с нормальными людьми. Все у нас хорошо, даже подумываем о будущем, том, в котором будут обещанные тобой, Кьелл, златые горы. Они же будут?

— А как же, — успокаивающе кивнул тот. — Хрен знает, когда, но будут. В крайнем случае, как заборем Эотаса, продам джонку, и раздам деньги вам всем. Сам осяду здесь, в Некетаке, и буду учить молодежь, как бить разумных кулаком во всякие места. Эдера, вон, в помощь возьму, он в этом деле спец, — гламфеллен пьяно рассмеялся.

— Закуси, командир, — протянул ему сушеную рыбу блондин. — А то отключишься, так и не поведав нам о своей беде.

— Хм, и точно, — эльф впился в рыбешку зубами. Вновь нахлынувшая от слов друга тоска и избыточный хмель схлестнулись в смертном бою, и взаимоуничтожились, слегка протрезвив его. — У нас с Онеказой было свидание сегодня днем. Все шло лучше, чем я мог себе представить. Знаете, когда мы с вами бродили по Мертвой Льдине, я, как оказалось, умудрился с ней пообщаться, телепатически. Сегодня она почти слово в слово пересказала мне мой тогдашний вопрос к ней.

— Я слышал о таком, — вставил Константен, нахмурившись. — Это называется связь душ, или что-то вроде того. С разумными, у которых она приключилась, творится всякая дичь, обычная для легенд. Мстительные драконы, обиженные боги, и все такое.

— А про Видящих в твоих легендах было? — заинтересовался Кьелл. — Может, мы такому более подвержены?

— Не знаю, — развел руками дварф. — Это так, сказки, что мне матушка на ночь рассказывала. Боги знают, есть ли в них хоть капля правды.

— А, ну ладно, — пожал плечами эльф. — Так вот, о чем я? Ага. Мы поговорили, поцеловались разок, и она попросила меня убрать ментальную защиту, которую я все это время, оказывается, держал. Тоже сюрприз, да. Я убрал, и она меня прогнала. Вот беда, — он махнул очередную рюмку, наполнил емкость снова, и опрокинул и ее тоже, не чувствуя вкуса.

— Погоди, — задумчиво глянул на него Эдер. — У тебя что, какие-то странные вкусы в постельных делах, которые ты прятал под той защитой?

— Не, я — редкий традиционалист, — меланхолично ответил Кьелл. — Текеху меня этим даже подколол при знакомстве. Никак не пойму, чем я ее мог обидеть — я, признаться, из тех, что возносят свою женщину на пьедестал, и целуют ей ноги. А она меня откровенно боится теперь.

— Может, она не поняла чего? — грустно хмыкнул Константен. — Или ты какую местную традицию нарушил, не знаючи? У Хуана много всяких странных обычаев. Знаете про Испытание Водами?

— Это где нужно поплавать в шторм? — приподнял брови Эдер. — Это еще что. Алот мне давным-давно рассказывал про хаэмнег, древнюю аэдирскую традицию. Человек и эльф, причем, оба уже семейные, женятся между собой. Странно, правда? И все аэдирцы вполне нормальным такое считают. Может, и у Хуана что подобное есть?

— У Хуана — свободные отношения, — горестно ответил Кьелл. — Да ты и сам слышал от Икавы, что у них, да как, помнишь? На Текеху нашего погляди, он просто-таки воплощение этой их традиции.

— Может, Текеху нам поможет? — предложил Константен. — Пригласим его сюда, вольем в него пару стаканов для разговорчивости, и выспросим, с чего это женщины Хуана могут прогонять искренне влюбленных в них мужчин. Всем, у кого есть глаза, было видно, как ты по ней сох, капитан.

— От Текеху дождешься разве что предложения сходить в «Дикого Жеребца», развеяться, — отозвался Эдер, подергивая ус. — Лучше из команды пригласить кого, у нас на корабле полно Хуана. Как насчет Петеры — палубного матроса, зелененького такого?