Шрифт:
Закладка:
Я чувствовала… я чувствовала странную солидарность с этими людьми. Я не была йоркой и во многих отношениях даже не понимала йорцев. И все же я знала, каково это – быть пешкой в чужой игре. Кто бы ни играл.
Я действительно знала, каково это. Я почувствовала спиной холод, а потом что-то мокрое шлепнулось на стол рядом со мной.
И посмотреть, что это, я не могла – потому что знала, что увижу.
Я стиснула зубы, стараясь не содрогаться и напоминая себе, что меня до этого ранили тысячу раз. Те раны были намного хуже, и они были по-настоящему тяжелыми.
Потом у меня зачесалась спина.
– Так и должно быть?
– Что? О чем вы? – Коун казался встревоженным.
– У меня чешется спина.
Он судорожно вздохнул:
– Ох. Да, это нормально. Просто не обращайте внимания.
– Тебе легко говорить. Честное слово, если бы ты был на моем месте, ты…
– Тихо… Я пытаюсь сконцентрироваться.
Я стиснула зубы и промолчала.
Через несколько минут зуд сменился жаром и болью. Но стоило мне спросить об этом, как Коун сказал:
– Сейчас будет просто пылать. Не волнуйтесь, я всего лишь снимаю онемение. Через минуту я что-нибудь сделаю с болью, а сейчас я просто хочу проверить нервы.
Я почувствовала острую жгучую боль, которая перешла в покалывание.
– Ты только что ущипнул меня?
– Я еще не давал вам разрешения двигаться. Ладно… Пока это… Выглядит неплохо. Вам больно?
Я наклонилась вперед, разминая спину. Затем я повернулась.
– Нет. Совсем нет.
– Фантастика!
Я сжала кулак.
– Э-э… что-то не так.
Коун резко вскинул голову:
– Что? Подождите! Что не так? Вы же сами сказали, что не больно…
– Да, так и есть, но я все же не чувствую, что я стала сильнее. – Я подошла к тому месту, где до этого сбросила тунику, и натянула ее на себя и лишь затем попыталась поднять пластину шаната. – Нет, она по-прежнему тяжелая! Я не могу поднять! – Должно быть, я выглядела испуганной. Я почувствовала панику. – Коун, мои силы не возвращаются!
Он облегченно вздохнул:
– И все? Я так и думал.
– Что? Разве весь наш план не строился на том, что моя сила вернется? А ты «так и думал»?!
Коун придвинул стул и сел. Он выглядел весьма измученным – видимо, меня действительно было трудно исцелить[249]. Тот факт, что он вообще справился с этим в одиночку, говорил о том, что его магические способности, несомненно, выросли.
– Джанель, вы, должно быть, уже поняли, что ваша сила не связана с проклятьем Ксалторат.
Я замерла. Он увидел, как я смотрю на него, и вздохнул:
– Пожалуйста. Просто послушайте меня. Вы были маленькой девочкой, попавшей в ужасающие обстоятельства. Под таким давлением мог проявиться любой магический дар – точнее, то, что другие называют колдовским даром. И ваш тоже. И то, что вы, будучи маленькой девочкой, хотели больше всего на свете…
– Ты не знаешь, чего я хотела, – огрызнулась я.
– Я думаю, вы хотели быть сильной, – сказал он. – Настолько сильной, чтобы быть способной победить врагов, настолько сильной, чтоб не пасть жертвой демона. Вы сделали это сами, хотя физическая сила не имела никакого отношения к тому, что с вами стало. Вы стали сильной, потому что использовали магию, чтобы обрести силу.
Я уставилась на свои руки.
– Сильной благодаря заклинанию…
Теперь я знала, что нужно сделать. Я всегда боялась, что враги назовут меня колдуньей, и я же ею и стала. И меня это даже не смутило. Но ведь мне всегда казалось, что это будет равнозначным поражению – признать, что моя сила была моей же заслугой. Так же, как и признать, что демоны всегда были лишь оправданием – я не колдунья, я просто проклята демоном.
Нет. Эти размышления вели меня к логике Ксалторат, к извилистым пропастям вины и взаимных обвинений. Она любила намекать на то, что все произошло лишь потому, что я сама втайне этого хотела. Что я притворялась жертвой лишь потому, что это освобождало меня от ответственности или выбора.
На что я всегда напоминала ей, что у восьмилетних детей нет ни выбора, ни обязанностей.
А значит, я могла все вернуть. Более того, я должна была это сделать. Если у меня не получится, Эйан’аррик продолжит замораживать города. Планы Каэна осуществятся. Ситуация в Джорате и Маракоре лишь ухудшится. Испорченная волшебниками Куура ужасная руда, оставленная в пещерах под Ледяными Владениями, просочится в воду и, как этого и опасался Коун, уничтожит всех.
Болезненно. Медленно.
Я закрыла глаза, вспоминая свое детство. Вспомнила свой страх, вспомнила свою ненависть, вспомнила свой ужас и боль. Я почувствовала, как меня захлестывает ярость, и поняла, что, если бы я только захотела, я могла бы очень легко направить свою ярость на разрушение и насилие. Мои умения колдовать не имели бы никакого отношения к исцелению, которым занимался Коун. Меня пронзил алый поток, и в какой-то сияющий момент я почувствовала свою связь с Хоредом. Я услышала крики ворон и почувствовала, что Бог Разрушения стоит прямо рядом со мной – я могла просто протянуть руку и сжать кулак вокруг красного вихря силы, питающей его[250].
Пока нет, малышка. Пока нет.
Я потянулась к столу, взяла кубок и раздавила его в руке.
– Хорошо, – дрожащим голосом сказал Коун. – Отлично. А теперь давайте вас оденем.
Я заметила на столе еще один предмет, брошенный во время операции Коуна, – огромный кусок красно-коричневой кожи, помеченный черным рисунком, лежащий окровавленной стороной вниз.
– У тебя есть какие-нибудь планы на его счет?
Коун удивленно, а потом и вовсе пораженно уставился на меня:
– Да, я планировал уничтожить его, чтобы не оставлять улик.
– Не надо. Думаю, я найду ему применение.
Мы решили действовать в полночь, точнее, я решила, потому что мы договорились, что Коун не должен спускаться со мной. Он должен был помочь на расстоянии, используя Краеугольный Камень.
Этого вполне хватит. Смысл таскать в кармане божественную силу – и не пользоваться ею?
Мне не нужен был фонарь. В пещерах было темно, но за три года моего обучения я научилась создавать собственный магический свет.
Я упаковала доспехи в большую сумку, каждая секция которой была забита платьями, шарфами и тканью, чтобы ничего не гремело, а затем я направилась в туннели, спускаясь все глубже и глубже, пока не достигла пещер.
Возможно, именно
