Не только сон разума…

– Ты что же, не понимаешь, скотина, что у нас теперь республика?

Ги де Мопассан, «Государственный переворот»

Часть первая

Глава 1

Кондуктор крикнул занимать места, и капитан Пайе поднялся в вагон. Раздался свисток; полупустой поезд медленно тронулся, ползком миновал освещённый дебаркадер и выбрался в тёмно-синюю осеннюю ночь. Анри ехал вторым классом, потому что не считал правильным платить за двадцать часов пути больше сотни и потому что не терпел навязчивой услужливости, присущей дорогим отелям, ресторанам, поездам. Единственной роскошью, которую позволял себе легионер, было дорогое оружие и хорошее бельё. На это средств хватало, хотя порой Анри и сожалел об упущенных сперва дедом, а затем и им самим возможностях; прошедший год, впрочем, времени для сомнений и сожалений не оставлял. Утвердившиеся в Хабаше алеманы преподносили всё больше сюрпризов; они нацелились на Аксум, и остановить их можно было, лишь войдя туда первыми.

В Шеате не сомневались: ждать осталось в лучшем случае до конца дождей, пока же Легион выдвигал форпосты за Реку и принимал не слишком удачное пополнение. Время для отъезда было самым неподходящим, но военного положения ещё не объявили, а срок, в течение которого офицер Легиона не вправе настаивать на немедленном отпуске, капитан Пайе давно отслужил.

Анри явился к полковнику с заверенной бабушкиным нотариусом телеграммой и был отпущен «для устройства семейных дел». Он торопился, хоть и отдавал себе отчёт в том, что не успевает – телеграмма ожидала пребывавшего в поиске капитана больше двух недель.

– Месье, – классическим тоном сообщил проводник, – вам постелено.

Проводнику следовало что-то дать, Анри дал и, кажется, угадал с суммой.

– Кофе? – Голос проводника стал дружески-фамильярным. – Чай? Свежие газеты? Папиросы?

– Чай и… – В ставшем за без малого девять лет незнакомым мире, с его слякотью, дорогими фруктами и дешёвой водой, имелось нечто, сближающее покинутую Шеату с торопящимся сквозь ночь вагоном. – У вас есть «Бинокль»?

– Само собой, месье. Смею заметить, мы покажем этим колбасникам. Всегда показывали!..

Анри тоже так считал, но промолчал. По, наверное, всё же скверной привычке держать свои мысли при себе.

Чай был хорош – горячий, терпкий, тёмно-коричневый. Вытащивший было портсигар капитан раздумал курить и развернул газету, подспудно рассчитывая на фельетон Дюфура, однако на первой полосе огромными буквами значилось «Ультиматум кайзеру предъявлен» и чуть ниже и чуть мельче «Иль и Австразия – неотъемлемая часть Республики!». Анри резко отодвинул стакан. Так вот где и как собрались «показывать» колбасникам! Об Аксуме здесь никто не думает. Премьер решил отменить подлейшее из решений Клермона, узнав о котором генерал Пайе де Мариньи отказался от пенсии и отослал в военное министерство орден за Мюлýз…

– Ещё чаю, месье?

– Пожалуй.

* * *

Завтракали в «Счастливом случае» втроём – кроме Поля был приглашён ещё и Руссель. Перед кофе Жоли снял засунутую за жилет салфетку и со скукой в голосе осведомился:

– Ну, дети мои, что вы думаете об Иле?

Руссель был старше заведующего отделом политики на три года, Дюфур – моложе на одиннадцать, но это ничего не значило, вернее, значило, что предполагается очень важный разговор.

– Могу выехать в ночь курьерским, – на всякий случай предложил Поль; он в самом деле был не прочь проветриться.

– Маршан затаился. – Руссель ещё не закончил с пирожным, он любил сладкое. – Легитимисты возмущаются, но скорее для порядка, имперцы поддерживают, но ещё тише. Если не будет неприятностей, оппозиция притихнет.

– А их не будет? – спросил (спросил!) Жоли.

– Лучше б мы начали потрошить колбасников с Хабаша, – припомнил рассуждения алможедского генерала Поль. – Легион в отличной форме, чего не скажешь про континентальные войска после отмены премий, а подстроить, чтобы негусы призвали нас на защиту Аксума, труда не составит. Алеманы в колониях творят чёрт знает что, хуже только фламандцы, и аксумиты это понимают. Наши при необходимости тоже могут сжечь деревню-другую, но колбасники вытаптывают без разбора. Как носороги – дурро.

– Соскучился по своим кокатрисам? – Под сигару Жоли шутил часто, но Поль видел глаза заведующего отделом политики, и глаза эти были насторожёнными и жёсткими. Полицейские и вояки так смотрят не в лучшие времена, а Жоли в своём роде тоже полковник.

– Кокатрисов мне более чем достаточно. – На шутку отвечают шуткой. – Хвостатых. Читайте «Оракул».

– Отлично, потому что в Аксум ты не поедешь, – отрезал Жоли и повернулся к Русселю. – Безоговорочная поддержка ультиматума в случае военного провала встанет дорого не только Кабинету. Мы выполняли свои обязательства перед премьером, но сейчас он блефует, и патрон не готов поверить в блеф.

Читатель не любит, когда газета резко меняет курс, так что будем линять постепенно. Поддержку Кабинета связывают с твоими репортажами, поэтому ты отправляешься в Тольтеку. С инспекцией Трансатлантидского проекта, которую за свой счёт и по своему почину проводит «Бинокль». На время твоего отсутствия тебя заменит Дюфур.

– Сколько я буду… отсутствовать? – Будучи парламентским корреспондентом, Руссель усвоил ряд парламентских ужимок, в том числе и многозначительные паузы.

Жоли вдохнул аромат кофе:

– Патрон не возражает, если ты возьмёшь супругу и дочерей.

– Какого… Что я стану делать в Тольтеке?

– То же, что Дюфур делал в колониях. Собирать материал. Побольше суеверий, креолок, ягуаров с жерараками, и не забудь эту чёртову ящерицу – она родом как раз из тех краёв. То, что будешь присылать, должно читаться как роман. Что до Трансатлантидской компании и канала… Если Кабинет устоит, продолжим прежнюю линию, нет – распишешь, как ты шаг за шагом убеждался в том, что имеет место грандиозная афера, намекнёшь на попытки подкупа, возможно, на покушение, но всё это потом.

Теперь ты… Повторишь свой трюк с Гарсией, то есть взглянешь на алеманский узел с неожиданной стороны. Аксумской. К вечеру нужна хвалебная статья о Легионе и о том, что тебя тревожит ситуация в Хабаше. Заодно набросай проект запроса, его подаст твой бывший секундант – разумеется, от своего имени. Сейчас это не прозвучит, зато потом нам будет что напомнить и публике, и Кабинету. Любому. А теперь, дети мои, спросим коньяка.

– О да, дело стóит… – Поль выдержал парламентскую паузу, – «Адели» трёхлетней выдержки.

– Особенно если учесть, что ультиматум по большому счёту «вырос» из дела Гарсии.

– Увы, война с «Гордостью императора» без оснований для «Гордости Республики» чревата ультиматумом.

– Неплохой подзаголовок, но преждевременный.

Жоли слегка шевельнул пальцами, и знающий вкусы постоянных клиентов Жерар вытащил из-под прилавка небольшую бутылку тёмного стекла.

* *