Аунс: Вы любите мистера Оттокара?

Ф. Ривер: Я больше не знаю, что значит это слово. Я не знаю, как сказать здесь, на суде, что я к нему чувствую. Думаю, что это любовь… Это была любовь. Да. У нас серьезные… У нас были серьезные отношения.

Аунс: Были или есть? Как сейчас обстоят дела?

Ф. Ривер: Не знаю. Я его с лета не видела.

Аунс: Насколько я знаю, он ваш студент.

Ф. Ривер: Был студентом.

Аунс: И у вас была перед ним некая ответственность?

Ф. Ривер: Не сказала бы. Он ходил ко мне на занятия для взрослых. Мы там все взрослые люди.

Аунс:…И поэтому друг с другом спите?

Ф. Ривер: Нет. Это другое.

Аунс: Мистера Оттокара сегодня здесь нет. Ему вручили повестку, и он решил обвинение не оспаривать.

Ф. Ривер: Я знаю.

Аунс: У вас с мистером Оттокаром когда-нибудь была мысль о будущем? О женитьбе?

Ф. Ривер: Не думаю. То есть нет. Тем более что после… после этого процесса, наверно, ничего уже не будет. Я имею в виду наши отношения, о женитьбе никогда и речи не шло.

Аунс: И речи не шло. И была у вас всего-то связь за спиной у сына. Так, ничего серьезного…

Ф. Ривер: Не просто связь. И да, я старалась встречаться с ним так, чтобы Лео не знал и не расстраивался.

Аунс: А что у вас было с его братом?

Ф. Ривер: С братом ничего не было.

Аунс: Но все же были какие-то отношения?

Ф. Ривер: Я предпочла бы, чтобы не было, но он – он просто приходил. Верней, вторгался. И точно так же он вторгается в жизнь Джона, в любые его отношения… Это в двух словах не объяснишь.

Аунс: Мистер Дроссель сообщил, что мистер Оттокар под действием какого-то наркотика сжег ваши книги.

Ф. Ривер: Да, сжег, и я тоже думаю, что он был под чем-то. Это как раз Пол. Я пыталась его остановить, но это бесполезно. Теперь я, естественно, не хочу его видеть ни у себя, ни тем более рядом с Лео. Все это очень нелепо и некстати.

Аунс: Соглашусь, действительно нелепо. Вам не кажется иногда, что вы не можете с ними совладать? С братьями, с их эмоциями, с их образом жизни?

Ф. Ривер: Может, я их больше и не увижу. Они много месяцев не показываются. Это уже в прошлом.

Аунс: Но вы что-то чувствуете к Полу… простите, к Джону Оттокару?

Ф. Ривер: Чувствовала. А теперь не знаю. Не знаю.

Аунс: Еще имеется мистер Булл. Вы же слышали показания мистера Дросселя?

Ф. Ривер: Это было один раз.

Аунс: Один?

Ф. Ривер: Да. Я спала с ним один раз.

Аунс: Но ходите к нему часто?

Ф. Ривер: Он мой коллега, мне нравятся его работы.

Аунс: И единственный акт любви на том многострадальном матрасе совершенно случайно совпал с появлением под дверью мистера Дросселя?

Ф. Ривер: Да, совпал.

Аунс: Боюсь, господам присяжным будет нелегко в это поверить. И почему же вы нарушили свои правила – если таковые есть – ради этого единственного случая?

Ф. Ривер: Мне нужно было как-то утешиться. Я была в страшной ярости после той лэтемской мерзости.

Аунс: Лэтемской мерзости?

Ф. Ривер: После сожжения книг. Это Лэтем ввел в моду как новую форму искусства.

Аунс: То есть некий художник сжег ваши книги, и вашей естественной реакцией было лечь на матрас к другому художнику, потому что вы были в «страшной ярости» и желали «утешиться»?

Ф. Ривер: Да.

Аунс: И вы всегда так утешаетесь – в постели?

Ф. Ривер: Нет.

Аунс: Вы утверждаете, что не были любовницей Хью Роуза?

Ф. Ривер: Нет.

Аунс: А Тони Уотсона и Алана Мелвилла?

Ф. Ривер: Нет. То есть после свадьбы нет.

Аунс: А Эдмунда Уилки?

Ф. Ривер: Это было давно, в пятьдесят четвертом.

Аунс: Что для вас секс, миссис Ривер? Священный акт любви или быстрый способ утешиться и развеять гнев?

Ф. Ривер: Слово «священный» я не употребляю. Я думаю, секс бывает разный, все зависит от человека и от ситуации. Это может быть что-то очень важное, а может – так, случай. Главное, нельзя лгать и нельзя делать человеку больно. Да, наверно, это не самый удачный ответ, особенно в суде, где секс считают блудом, а в каждом мужчине видят потенциального мужа и отца. Но правда в том, что мужу я была верна, пока не ушла, а он мне нет, даже если это были только «Клубничные клубы». Секс не…

Аунс: Не что?

Ф. Ривер: Не важно.

Аунс: Что вы хотели сказать?

Ф. Ривер: Здесь секс не главное. Главное – жестокость, черствость.

Аунс: Миссис Ривер, вы как интеллигентная женщина наверняка читали Фрейда. А Фрейд учит, что сексуальный элемент есть во всем. Возможно, жестокость и черствость были проявлением сексуальной неуверенности мужчины, не дождавшегося тепла, отвергнутого на глубинном уровне, неоцененного, разочарованного.

(Молчание.)

Аунс: У вас нет ответа?

Ф. Ривер: Это был не вопрос, а утверждение.

Аунс: А на утверждение вы ответить не хотите?

Ф. Ривер: Нет. Нет, не хочу.

Адвокаты произносят заключительные речи. Первым говорит Гриффит Гоутли. Его клиентка, молодая, великодушная, необычайно интеллигентная женщина – он делает особое ударение на слове «молодая», – без тайных расчетов и задних мыслей вышла замуж за человека с другим прошлым, из другого, более привилегированного сословия. Это сословие живет по жестким законам и возлагает на своих представителей определенные обязательства. Ожидалось, что она впишется в новую среду, причем впишется с благодарностью, – это видно из показаний сестер и домоправительницы мистера Ривера. Ни о каком компромиссе тут речи не шло.

– У мужа родовое поместье, где почти безвыездно живут три обожающие его женщины. Госпожа Ривер должна была стать четвертой. Она вполне естественно надеялась, что продолжатся дружбы и общение, которые она так ценила в своем мире, но надежда не оправдалась. Муж часто уезжал, и его отлучки становились все длиннее. Он, по собственному признанию, был занят не только делами фирмы, но и разными сомнительными увеселениями, которые могли повредить здоровью его жены и будущего ребенка. В его идиллическом на первый взгляд доме она чувствовала себя лишней, какой-то непрошеной гостьей. И как бы вы ни оценили, милорд, фактическую сторону показаний сестер Ривер и мисс Маммотт, очевидно, что они не понимали мою клиентку и не питали к ней ни любви, ни сочувствия.

Гоутли ясно и точно суммирует все, что пришлось пережить Фредерике в доме Найджела: удар по спине, ужас в уборной, топор.

– Ее муж, золовки и мисс Маммотт все это отрицают. Они сплотились, они сила, их показания даже чересчур складны и похожи. Моя клиентка оказалась одна, без всякой поддержки, – впрочем, именно так и прошла вся ее замужняя жизнь. Фредерика не святая и не героиня. Она – молодая женщина, которая, выйдя замуж, оказалась не готова ни к жизни в