Шрифт:
Закладка:
Его склонность к скрытности делала его легкой жертвой для сатириков Италии и для уродливых слухов, которые могли придумывать или распространять враждебные послы или свергнутые аристократы; сегодня невозможно отделить факты от вымысла в этих пышных сообщениях. Одна из любимых историй гласила, что Александр и его сын практиковали арест богатых церковников по сфабрикованным обвинениям и освобождение их при выплате крупных выкупов или штрафов; так, утверждалось, что епископ Чезены за преступление, характер которого не разглашался, был брошен в Сант-Анджело и освобожден при выплате 10 000 дукатов папе.81 Мы не можем сказать, было ли это правосудием или грабежом; справедливости ради следует помнить, что в то время как светские, так и церковные суды имели обыкновение заставлять преступников платить за суд, заменяя дорогостоящее тюремное заключение выгодными штрафами. По словам венецианского посла Джустиниани и флорентийского посла Витторио Содерини, евреев часто арестовывали по обвинению в ереси, и доказать свою ортодоксальность они могли только путем значительных взносов в папскую казну.82 Возможно, но Рим был известен своим относительно приличным отношением к евреям, и ни один еврей не считался еретиком и не подвергался преследованиям инквизиции за то, что он был евреем.
Многие слухи обвиняли Борджиа в отравлении богатых кардиналов, чтобы ускорить возвращение их владений Церкви. Некоторые из таких жертв казались настолько хорошо подтвержденными — скорее повторениями, чем доказательствами, — что протестантские историки, как правило, принимали их на веру вплоть до рассудительного Якоба Буркхардта (1818–97)».83 а католический историк Пастор считал «чрезвычайно вероятным, что Цезарь отравил кардинала Михеля, чтобы получить деньги, которые он хотел получить».84 Этот вывод был основан на том, что при Юлии II (крайне враждебном Александру) иподиакон Акино да Коллоредо, будучи подвергнут пытке, признался, что отравил кардинала Микеля по приказу Александра и Цезаря.85 Историк двадцатого века может быть оправдан за скептическое отношение к признаниям, полученным под пытками. Предприимчивый статистик показал, что смертность среди кардиналов во время понтификата Александра была не выше, чем до или после него;86 но несомненно, что в последние три года правления Рим считал опасным быть кардиналом и богатым.87 Изабелла д'Эсте написала своему мужу, чтобы он был осторожен в своих высказываниях о Цезаре, поскольку «он не гнушается заговорами против тех, кто принадлежит к его собственной крови»;88 По-видимому, она приняла на веру версию о том, что он убил герцога Гандии. Римские сплетники рассказывали о медленном яде, cantarella, основой которого был мышьяк, и который, будучи подсыпанным в виде порошка в пищу или в питье — даже в причастное вино во время мессы, — вызывал неторопливую смерть, которую трудно было связать с человеческой причиной. Сейчас историки обычно отвергают медленные яды эпохи Возрождения как легенду, но считают, что в одном или двух случаях Борджиа отравили богатых кардиналов.89* Дальнейшие исследования могут свести эти случаи к нулю.
О Цезаре рассказывали и худшие истории. Чтобы развлечь Александра и Лукрецию, как нас уверяют, он выпустил во двор нескольких заключенных, приговоренных к смерти, и, находясь в безопасном месте, демонстрировал свое мастерство владения луком, выпуская смертельные стрелы в одного за другим осужденных, которые пытались укрыться от его стрел.90 Единственным авторитетом для нас в этой истории является венецианский посланник Капелло; вероятность того, что Цезарь сделал это, гораздо меньше, чем вероятность того, что дипломат солгал. Многое в истории пап эпохи Возрождения было написано на основе военной пропаганды и дипломатической лжи.
Самый невероятный из ужасов Борджиа появляется в обычно достоверном дневнике церемониймейстера Александра, Бурхарда. Под 30 октября 1501 года в Diarium описывается ужин в апартаментах Цезаря Борджиа в Ватикане, на котором обнаженные куртизанки гонялись за каштанами, разбросанными по полу, а Александр и Лукреция смотрели на это.91 Эта история также появляется у перуджийского историка Матараццо, который взял ее не у Бурчарда (поскольку «Диариум» все еще оставался секретным), а из сплетен, распространявшихся из Рима по всей Италии; по его словам, «об этом было известно далеко и широко».92 Если это так, то странно, что феррарский посол, который в то время находился в Риме и которому позже было поручено расследовать нравственность Лукреции и ее пригодность к браку с Альфонсо, сыном герцога Эрколе, не упомянул об этой истории в своем отчете, но (как мы увидим) дал о ней самый благоприятный отзыв; либо он был подкуплен Александром, либо проигнорировал непроверенные сплетни. Но как эта история попала в дневник Берчарда? Он не утверждает, что присутствовал при этом, и вряд ли мог присутствовать, поскольку был человеком твердых моральных принципов. Обычно он включал в свои записи только те события, свидетелем которых был сам, или те, о которых ему доложили по секрету. Была ли эта история интерполирована в рукопись? От первоначальной рукописи сохранилось только двадцать шесть страниц, и все они относятся к периоду после последней болезни Александра. Из оставшейся части «Диариума» существуют только копии. Все эти копии содержат рассказ. Возможно, она была интерполирована недоброжелательным переписчиком, который решил оживить сухую хронику сочной историей; возможно, Бурхард позволил сплетням проникнуть в свои записи, или же оригинал мог пометить ее как сплетню. Вероятно, в основе истории лежал реальный банкет, а пышная бахрома была добавлена по фантазии или злобе. Флорентийский посол Франческо Пепи, всегда враждебно относившийся к Борджиа, поскольку Флоренция почти всегда враждовала с ними, сообщил на следующий день после инцидента, что накануне вечером Папа засиделся до позднего часа в апартаментах Цезаря, и там были «танцы и смех»;93 О куртизанках не упоминается. Невероятно, чтобы Папа, который в это время прилагал все усилия, чтобы выдать
