– Нет у нас больше командования. Они внутрь пробрались. Подожди чуть-чуть, мы все тебе объясним.

Поддерживаемый двумя русскими, Хендрикс взобрался на гребень.

– Мы трое – все, кто остался в живых. Все. А остальные были внизу, в бункере.

– Сюда. Сюда, вниз!

Отвинтив задрайки, женщина отодвинула серую крышку люка, ведущего под землю.

– Полезай.

Хендрикс спустился вниз. Оба солдата и женщина последовали за ним. Остановившись на трапе, женщина уложила на место крышку и крепко задраила люк.

– Хорошо, мы тебя заметили вовремя, – проворчал один из солдат. – А то он за тобой вон куда дотащился. Еще бы немного…

– Угости сигаретой. Вашей, – попросила женщина. – Американских я уже столько времени не видала.

Хендрикс придвинул к ней пачку. Взяв сигарету, женщина передала пачку солдатам. В углу комнатушки неровно замерцала зажженная лампа. Комнатка оказалась низкой и тесной. Все четверо уселись вокруг небольшого дощатого столика со стопкой грязных тарелок посередине. За ветхой, потрепанной занавеской виднелась часть другой комнаты: угол койки, одеяло, одежда на вбитом в стену крюке.

– Нам повезло здесь отсидеться, – сказал солдат, севший рядом, сняв каску и отбросив со лба пряди светлых волос. – Я – Руди Максер. Капрал Максер. Поляк. Призван в Советскую Армию два года назад.

С этими словами он подал Хендриксу руку, и Хендрикс, поколебавшись, ответил на рукопожатие.

– Майор Джозеф Хендрикс.

– Клаус Эпштейн, – представился второй солдат, невысокий, смуглый, с редеющими волосами, тоже протянув ему руку и нервно ущипнув себя за мочку уха. – Австриец. Призван… Бог знает когда. Уже не помню. Нам троим, мне, Руди и Тассо, – продолжал он, кивком указав на женщину, – повезло в нужный момент оказаться здесь. Так и спаслись. Все остальные там, в бункере, полегли.

– Когда… когда они проникли внутрь?

Эпштейн закурил.

– Вначале в бункер пробрался всего один. Того же типа, как тот, что привязался к тебе. Пробрался, затем впустил остальных.

Хендрикс навострил уши.

– Того же типа? То есть типов как минимум больше одного?

– Да. Этот – мальчишка. Малыш Дэвид, не расстающийся с плюшевым медвежонком. Модель третья, самая эффективная.

– А другие типы что собой представляют?

Эпштейн сунул руку за ворот шинели и швырнул на стол стопку фотоснимков, перевязанных накрест шнурком.

– Вот. Смотри сам.

Хендрикс распустил узелок.

– Видишь? – заговорил Руди Максер. – Поэтому мы – то есть русские – и решились на переговоры. Около недели назад выяснилось, что ваши когти начали самостоятельно выпускать роботов новой конструкции, собственной разработки. Роботы нового типа лучше, чем они сами, – на подземных заводах в нашем тылу. А штамповать самих себя и самим ремонтироваться им позволили вы. Вы делали их все сложнее, все хитроумнее. Так что все это – из-за вас.

Хендрикс принялся разглядывать фотоснимки. Снимали в спешке, большинство кадров вышли нечеткими, мутными, однако на нескольких первых снимках он сразу узнал Дэвида. Вот Дэвид идет по дороге, совсем один. А вот Дэвид в компании еще одного Дэвида. А здесь Дэвидов сразу трое. Все одинаковы как две капли воды. Каждый прижимает к груди замызганного плюшевого медвежонка.

Каждый внушает жалость.

– На остальные взгляни, – сказала Тассо.

Снятые с изрядного расстояния, следующие кадры изображали плечистого, рослого раненого солдата, сидящего на обочине утоптанной тропы с рукой на перевязи, выставив перед собою обрубок ноги, а на коленях держа самодельный костыль. Вот он один, а вот их уже двое, совсем одинаковых, стоящих бок о бок…

– А это у нас модель первая, «Раненый Солдат», – объяснил Клаус, собрав со стола снимки. – Понимаешь, когти сконструированы так, чтоб до людей добираться, чтобы отыскивать их. Каждый новый тип получался лучше прежнего. Со временем они проникали все глубже и глубже, подбирались все ближе к тылам, минуя наши передовые посты. Но до тех пор, пока они просто машины, стальные шары с когтями, рогами и щупальцами, с ними можно бороться точно так же, как со всем остальным. С первого взгляда узнать в них роботов-убийц, и как только заметишь…

– А модель первая ввела в заблуждение все наше северное крыло, – добавил Руди. – Довольно долго никто ничего не подозревал, а потом стало поздно. Раненые солдаты, явившиеся на порог, стучались, упрашивали впустить их. А оказавшись внутри, они тут же начинали резать все живое. Мы-то остерегались машин…

– В то время этот тип посчитали единственным, – продолжил Клаус Эпштейн. – О существовании других никто не подозревал. Эти снимки показали всем. Отправляя к вам посыльного, мы знали только об одном типе. О модели первой, Раненом Солдате. Думали, это все.

– Значит, ваши позиции пали жертвой…

– Третьей модели. Дэвида с плюшевым мишкой. Эта сработала еще вернее, – с горькой улыбкой подтвердил Клаус. – Известно ведь, как солдаты любят детишек. Пускали незамедлительно, пытались кормить… и только после, ценой немалой крови, выяснили, чего ради они явились. Ценой жизни всех, оказавшихся в бункере.

– Нам троим просто сказочно повезло, – подхватил Руди. – Когда все это случилось, мы с Клаусом… э-э… гостили тут, у Тассо. Она здесь живет, – пояснил он, указав вокруг взмахом огромной руки. – Вот в этом погребе. Закончили мы, полезли по трапу наверх и с вершины холма увидели, как они сбегаются к бункеру толпами. Бой уже начался. Дэвиды с плюшевыми мишками… сотни, тысячи Дэвидов! Тут Клаус кое-что и заснял.

Клаус аккуратно перевязал фотоснимки шнурком.

– И то же самое происходит повсюду вдоль ваших позиций? – спросил Хендрикс.

– Да.

– А как же наши позиции? – Рука Хендрикса сама собой потянулась к браслету на запястье. – Они же…

– Ваши излучающие браслеты им не помеха. И разницы для них нет никакой: русский ты, американец, немец, поляк, им все равно. Они делают то, для чего созданы. Воплощают в жизнь изначальный замысел. Ищут живое всюду, где только можно.

– Их тепло привлекает, – добавил Клаус. – Это вы заложили в конструкцию с самого начала. Конечно, тех, что сконструированы вами, излучающие браслеты отпугивали, но теперь они и это препятствие обошли. Новые модели снабжены свинцовой броней.

– А оставшаяся модель? – спросил Хендрикс. – Тип три – Дэвид, тип один – Раненый Солдат… а тип два что собой представляет?

– Неизвестно.

Клаус указал на стену. На стене поблескивали две пластинки металла, небрежно обрубленные по краям. Поднявшись, Хендрикс подошел к ним вплотную. Обе оказались здорово погнуты и исцарапаны.

– Левая вынута из Раненого Солдата, – пояснил Руди. – Нам удалось завалить одного. Шел мимо, к нашему старому бункеру, а мы сняли его отсюда, с гребня холма, примерно так же, как привязавшегося к тебе Дэвида.

Действительно, на пластинке было выбито: «МОД.-01».

– А эта снята с типа «Дэвид»? – спросил Хендрикс, коснувшись второй пластинки.

– Да.

Вторую пластинку