участвовал в подготовке партийного решения об Институте литературы, которое явилось следствием «письма коммунистов». Для выработки этого решения в мае месяце в ЦК вызывались и другие сотрудники Пушкинского Дома.

В итоге 19 мая 1949 г. Д. Т. Шепилов и Л. И. Ильичев подали секретарю ЦК Г. М. Маленкову докладную записку под грифом «Совершенно секретно». Приведем основные положения этого партийного документа:

«В письме на Ваше имя коммунисты парторганизации Института литературы Академии наук СССР (Пушкинский Дом) Бабкин, Бушмин, Папковский, Рязанов обращают внимание на ненормальное положение с кадрами, создавшееся в институте, на преобладание в его коллективе лиц нерусской национальности.

В Отделе пропаганды была проведена беседа с научным работником Папковским, научными сотрудниками института Базановым, Бушминым, секретарем партийной организации института Перепеч.

Отдел пропаганды пришел к выводу, что институт действительно засорен научными работниками – космополитами и формалистами. Среди этих работников особенно следует отметить: Плоткина, Жирмунского, Азадовского, Эйхенбаума, Векслера, Гуковского. Из них Жирмунский, Эйхенбаум и Гуковский были в свое время лидерами формалистов. Жирмунский был также одним из пропагандистов Веселовского. Все эти научные работники занимают в институте ведущие места. Жирмунский заведует отделом западной литературы, Азадовский – отделом фольклора, Эйхенбаум занимает должность зам. зав. отделом новой русской литературы, Векслер заведует аспирантурой института.

Руководящее положение в институте в течение последних лет занимал проф[ессор] Плоткин Лев Абрамович. Он являлся до последнего времени и. о. директора института, а фактически, после смерти академика Лебедева-Полянского стоял во главе учреждения. Плоткин поддерживал людей типа Мейлаха, Жирмунского, Эйхенбаума. В критике формалистов и космополитов Плоткин занял межеумочную позицию и на деле поддерживал “школу” Веселовского.

Руководящие работники из числа космополитов и формалистов покровительствуют некоторым лицам, не считаясь с их действительными способностями к научной работе, протаскивают их в аспирантуру, способствуют получению ими ученых степеней. Так обстояло дело с учениками Эйхенбаума Лотман и Найдичем, с родственником Азадовского – Путиловым (Путиловичем)[1051], с Барухом, которого продвигал Плоткин.

Наряду с этим, в институте отодвигаются на второй план заслуженные русские ученые – проф[ессор] Евгеньев‐Максимов, проф[ессор] Десницкий, проф[ессор] Спиридонов. Проф[ессор] Спиридонов не состоит в штате института, проф[ессор] Евгеньев‐Максимов работает не в научно-исследовательском секторе, а в музее. Русские молодые ученые-коммунисты всеми мерами выживаются из института. Так, коммунист Базанов, недавно защитивший докторскую диссертацию, переведен на полставки, коммунист-кандидат филологических наук Мануйлов был вынужден перейти из института на другую работу.

Группа космополитов‐формалистов добилась того, что горьковское название “Институт русской литературы” было заменено на “Институт литературы”. В 1935 году, согласно постановлению общего собрания Академии наук СССР, в составе института была организована секция западноевропейской литературы, а сам институт переименован. Таким образом, в Советском Союзе упразднено название института, призванного заниматься изучением преимущественно русской литературы. ‹…›

Для того, чтобы придать работе Института литературы правильное направление, необходимо восстановить существовавшее до 1935 года наименование – “Институт русской литературы”.

Как сообщил секретариат Академии наук СССР, вопрос о восстановлении этого наименования будет рассмотрен на ближайшем заседании Президиума.

Президиум Академии наук СССР представил на должность директора института т. Бельчикова Н. Ф.»[1052]

3 июня 1949 г. Н. Ф. Бельчиков был утвержден Секретариатом ЦК ВКП(б) в должности директора Пушкинского Дома. Президиум Академии наук СССР, который был в курсе мероприятий, уже накануне заседания Секретариата ЦК выслушал доклад члена-корреспондента АН СССР А. М. Еголина и принял свое решение. 2 июня вице-президент Академии наук СССР И. П. Бардин и главный ученый секретарь Президиума АН А. В. Топчиев подписали постановление «О переименовании Института литературы (Пушкинский дом)» (Протокол № 10, § 82):

«Переименовать Институт литературы (Пушкинский Дом) в Институт русской литературы (Пушкинский Дом), определив его основной задачей – изучение классической русской литературы.

Ликвидировать сектор западной литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) с использованием освобождающихся штатных единиц для укрепления других секторов института»[1053].

Подтверждение кадровых перемен проходило через Президиум АН СССР не столь оперативно. Например, лишь 4 августа И. П. Бардин и А. В. Топчиев подписали постановление Президиума (протокол 40‐РЗ, п. 150) «О заведующем сектором Института русской литературы “Пушкинский Дом” АН СССР (Представление Бюро Отделения литературы и языка)»:

«Освободить доктора филологических наук Азадовского Марка Константиновича от обязанностей заведующего сектором фольклора Института русской литературы (Пушкинский дом) Академии Наук СССР на основании статьи 47, п. “ж” Кодекса законов о труде.

Утвердить доктора филологических наук Астахову Анну Михайловну заведующей сектором фольклора Института русской литературы (Пушкинский дом) Академии Наук СССР»[1054].

Таким образом, в результате из Пушкинского Дома были уволены М. К. Азадовский, Г. А. Гуковский, Б. М. Эйхенбаум, И. И. Векслер, Л. А. Плоткин. Один лишь В. М. Жирмунский, которому броней служило академическое звание, был оставлен; Б. С. Мейлаху помогли партбилет и звание лауреата Сталинской премии. Л. А. Плоткин, о чем мы упоминали выше, хотя и был уволен из Пушкинского Дома, смог перейти на полную профессорскую ставку на филологический факультет университета (где ему, правда, пришлось не сладко).

Столь милостивое отношение к Л. А. Плоткину и Б. С. Мейлаху, учитывая их национальность, не может не удивлять, тем более что в аппарате ЦК они также почитались за антипатриотов, а в документах Отдела пропаганды и агитации ЦК весной 1950 г. поименно названы «литературоведами-космополитами»[1055].

Прояснить такую ситуацию возможно благодаря фактам, которые известный разоблачитель И. П. Лапицкий изложил в декабре 1951 г. в своем доносе на имя Г. М. Маленкова и продублировал весной 1952 г. в доносе на имя Л. П. Берии (оба обращения посвящены Пушкинскому Дому). Несмотря на характер документа, а также на личность его автора, следует со вниманием отнестить к указанию на истинные причины благосклонности судьбы к Л. А. Плоткину и Б. С. Мейлаху весной 1949 г.:

«Не следует никогда забывать, что благодаря вредоносной деятельности попковского охвостья в Пушкинском Доме и по сей день окопались еще неразоблаченные активные носители буржуазной космополитической идеологии, даже репрессированные в свое время органами государственной безопасности. Ведь в Пушкинском Доме долгое время подвизались матерые враги народа вроде помянутого выше сиониста Г. Гуковского или сына Карла Радека троцкиста И. Сермана или активного бундовца И. Векслера; все они были репрессированы и уволены из института только в 1949 г., а их многочисленные единомышленники преспокойно отсиживаются в институте и поныне исподволь ведут свою подрывную работу. Можно с уверенностью сказать, что все антисоветские элементы были собраны и заботливо охраняемы в этом академическом учреждении стараниями гнусного попковского охвостья. Разоблаченный ныне бывший секретарь ГК ВКП(б) Н. Синцов запрещал в 1949 г. критиковать космополитов Пушкинского Дома, заботливо оберегая их от всяких неприятностей; это Н. Синцов