Шрифт:
Закладка:
«Но мышцы она пробила. Может, задела печень».
С ранением печени иногда выживали. Нечасто. Ноги растеклись водой, он завалился назад, едва не сорвавшись с площадки.
– Довольно, Валин. – Ил Торнья покачал головой. – Бросай второй меч, мы тебя залатаем.
Валин из последних сил сжал рукоять:
– Нет, не довольно.
– Ты же не сможешь биться, Валин. – Адер тянула к нему окровавленную руку, на красных щеках блестели дорожки слез. – Ты только положи меч.
– Тебе не победить, – сказал ил Торнья.
– Мне и не надо, – ответил Валин.
Кенаранг поразмыслил, прежде чем спросить:
– Как это понимать?
– Каден, – выдохнул Валин.
Ил Торнья задумчиво кивнул:
– Где он? Он, как и ты, мечтает о моей смерти?
Валин снова качнул головой, растянул губы в улыбке:
– Каден совсем на меня не похож. Он не гневается. Не безумствует. Он тихий, как море перед бурей. – Ноги у Валина подгибались. – Каден никому не доверится. Он не допустит ошибки. Он будет ждать сколько надо, и однажды, когда ты устанешь или расслабишься, когда забудешь заложить засов на двери, когда выедешь покататься верхом или склонишься над бумагами, он придет за тобой. Он не то, что я. Он не даст маху.
Кенаранг поджал губы.
– Валин, ты не понял, – заговорила Адер. – Еще не поздно.
Она шагнула к брату.
– Поздно, – сказал тот.
У него остался один ход, последний выпад. Он с ревом качнулся вперед, ударил сверху наискосок. Атака была безнадежная, и ил Торнья встретил ее соответственно: отбил в сторону клинок Валина и сам ударил небрежным, почти презрительным движением. Валин отдернул голову, но поздно, слишком поздно.
Темнота пришла раньше жгучей боли – сплошная, как в самой глубине Халовой Дыры. Следом по лицу хлестнула огненная плеть.
Глаза, смутно подумал он. Кенаранг полоснул его по глазам, ослепил.
Валин качнулся, не давая себе упасть, из последних сил сделал шаг, еще шаг и еще – пока камень не ушел из-под ноги, пока он не провалился в безнадежное падение к холодным темным водам под скалой.
Все в капитуле хин пропахло кровью и смертью. Кадену вспомнился забой коз в Костистых горах. Только коз забивали под открытым небом, на ярком солнце. В маленькие комнаты капитула проникало мало света и еще меньше воздуха. В сумятице кто-то опрокинул в очаг большой горшок с бобами. Поленья перемешались с золой и бульоном, смесь еще дымилась, дым мешал дышать и застил глаза.
Повсюду валялись тела, десятки тел: и перекрученных смертью, и словно прикорнувших, прислонясь к стене. На одних зияли глубокие раны, другим смерть принесли отверстия не шире большого пальца.
– Люди Адива, – хмурясь, отметил Каден. – Каждый ишшин унес с собой шесть или семь убийц.
– Ишшин свое дело знают, – кивнул Киль. – Они успели подготовить засаду.
Тристе озиралась, зажав ладонью рот и нос, – не то спасалась от смрада, не то сдерживала рвоту. С тех пор как узнала о предательстве матери, она двух слов подряд не сказала. Каден хотел оставить девушку, отослать с Габрилом, но та, услышав, что он будет искать среди убитых тело Адива, с каменным лицом объявила, что идет с ним.
– Он мой отец, – сказала Тристе. – Я хочу собственными глазами увидеть его, живым или мертвым.
Едва ли он был мертвым. Каден плохо разглядел лица имперских солдат, но ему не верилось, что Адив принимал участие в штурме капитула. Он нарочно дождался сумерек на случай, если советник затаился где-то на площади с тайными намерениями понаблюдать за тлеющим зданием. Во всяком случае, внутри они не нашли ни следа Адива. И кстати говоря – Экхарда Матола тоже.
Их отсутствие тревожило Кадена. По мере осмотра у него все больнее сводило мышцы груди.
– Матол – умелый и опасный боец, – заговорил Киль, словно подслушав его мысли. – Он вполне мог спастись.
– Если Матол остался в живых, наш план провалился, – отозвался Каден.
– Ты сумел перетянуть на свою сторону вельмож, – напомнил кшештрим.
– Это была только часть плана. Я рассчитывал, что Адив с ишшин перебьют друг друга. А если Матол ушел, нас ждут новые трудности. Они захватят кента, не подпустят меня.
– Он сам мог бежать через кента, – сказал Киль. – Эти врата принадлежат не к их сети, а к имперской, но он о них знает.
Каден угрюмо кивнул. Он и раньше понимал, что ишшин могут уйти через врата – это было слабое место его замысла, – но надеялся, что внезапное появление людей Адива заставит их растеряться и не позволит хладнокровно отступить. Еще он надеялся, что засаду возглавит сам Матол. Вот лишнее подтверждение мудрости хин: «Надежда – прямая дорога к страданию».
– Где эти кента? – спросил он.
– Внизу, – указал на пол Киль.
Каден колебался:
– Там может быть засада. Вдруг они вернулись после побега?
Но Тристе уже оттолкнула его с дороги:
– Я пойду. Я должна увидеть.
Он не успел перехватить девушку – та бегом бросилась вниз по лестнице.
* * *
Их атаковали с первого шага в подвал. По пути Каден вглядывался в каждую тень, высоко поднимал фонарь, вслушивался в шорох своих подошв по камню. И ничего не видел, ничего не слышал, пока в затылке не вспыхнула боль, – голова мотнулась, ударилась о стену, и Каден ткнулся лицом в пол.
Рот наполнился кровью. Он неясно понимал, что прокусил себе язык, но сейчас было не до того. В голове мутилось, блеснувшие на миг мысли разлетались, как стайка вспугнутых рыбешек, а кругом шел бой. Тристе кричала, потом вдруг затихла. Каден хотел подняться, но что-то прижало его к полу. Навалилось на поясницу мельничным жерновом. Открыв глаза, он увидел схватившегося с кем-то Киля, и тут же кшештрим упал.
Каден не успел осмыслить случившегося, зато без ошибки узнал забрызганную кровью физиономию Экхарда Матола, когда тот присел над ним и круглыми глазами заглянул в лицо.
– Не забыл, что мы делали с твоей шлюшкой? – с тихим бешенством процедил ишшин. – Огонь, битое стекло…
Каден не открывал рта, весь отдавшись одному усилию: отводя багровые складки боли, оценить крепость устроенной для них ловушки. Кроме Матола, здесь было четверо: один наступил сапогом ему на спину, другой совсем рядом склонялся над Килем. В руках Матола он увидел кшештримский накцаль.
– Копье Тана, – выдавил Каден.
– Теперь мое, – покачал головой ишшин.
– Где он? Что с ним?
– Вернемся в Мертвое Сердце, сам спросишь, – хихикнул ишшин. – Не знаю только, удостоит ли он тебя ответа.
