– Здесь? – не понял я.

– Да, здесь. Никогда такого не видел. Я вошел в резонанс с кем-то, я уверен. Узнаю обертоны. Но это одновременно и место. Завораживающее место.

Мое сердце забилось бы еще быстрее, если бы такое было возможно.

– Черт, с заблокированными щупами вы вообще не должны ничего видеть. Значит, сработало! – проговорил я дрожащим от волнения голосом. – Может, вы проникли в Нод-два, не проходя через…

– ДА ПОГРЕБУТ МЕНЯ ВСЕ КАМНИ АКИИ!

Я вздрогнул. Впервые я слышал, чтобы атамид мысленно кричал. Весьма странное впечатление. Неудивительно, что все присутствующие разом обернулись в нашу сторону.

Юс’сур, глаза которого по-прежнему были закрыты, поднял руку, чтобы успокоить нас.

– Приношу всем мои извинения. Я должен был лучше себя контролировать.

– Что происходит? Проблема?

– Нет, совсем наоборот. Я просто кое-что понял.

– О чем речь?

– Присутствие, которое я чувствовал с самого прибытия людей, то огромное мощное присутствие, которое и тревожило меня, и возбуждало любопытство, та сингулярность в психическом пространстве, которая так походила на старинные описания Глобального сознания тогдашних Древних Предков… это был Нод-два.

Я содрогнулся всем телом.

– Как… такое возможно? – пролепетал я. – Ведь ваше Глобальное сознание было не машиной, а чем-то вроде… произведения коллективного разума атамидов.

– Да, именно так, – необыкновенно тепло ответил мне Юс’сур. – Ты знаешь атамидскую культуру лучше, чем большинство самих атамидов, Альберик.

Его длинная хрупкая ладонь на ощупь нашла мою. Я принял ее.

– Ты прав, однако то, что находится там, наверху, тоже не машина. Оно не инертно. Я это чувствую. Это вроде… огромного резервуара ментальной энергии в первозданном виде…

Господи, как же меня мучила невозможность увидеть то, что видел он! На экране пульта, принимающего данные, все так же метались лишь приводящие в отчаяние взрывы света и красок.

– Прошу вас, Юс’сур, опишите мне, что вы видите.

– Как будто девственное сознание. Скажем, как сознание совсем маленького ребенка. Чистое и нетронутое никаким ощущением или сложным чувством. Ни следа абстрактного мышления. Зато – чего никогда не бывает в сознании маленького ребенка – колоссальный объем знаний. Ни одно живое существо, даже взрослое, не может вобрать в себя такое количество.

Я облизал пересохшие губы.

– Колоссальный объем знаний, – повторил я дрожащим голосом. – Значит, никаких сомнений. Вы в Нод-два.

Я бросил взгляд на Паскаля. Он затаил дыхание и не сводил с нас глаз.

– Вы можете общаться с ним? – спросил я Предка.

– Нет, не думаю. У него нет сознания в прямом смысле слова. Это как если бы я попытался общаться с кем-то, кто пребывает в… как вы говорите? В глубокой коме.

Я услышал, как позади меня Эрман прошептал:

– Твою мать, что же нам делать, если он не может общаться? Тоже мне, продвинулись.

Неужели наш эксперимент закончится так нелепо? А ведь мы зашли как никогда далеко и теперь, оказавшись на месте, ничего не можем сделать из-за отсутствия инструмента, способного вести поиск!

– Я вижу множество странных форм, – продолжал Юс’сур, – парящие кубы, вытягивающиеся в длину расплывчатые силуэты, световые кольца и… э-э… складки материи. Я вижу гладкие сверкающие деревья, корни которых уходят в темные озера…

– Господи, полное впечатление, что он описывает какой-то инфокосм! – воскликнул Паскаль.

Именно этого я и боялся. Придется пультовать вслепую. Вот только, вопреки всем моим предположениям, видел Юс’сур, а я оставался слеп!

– Срань собачья, до чего глупо! – сорвался я. – Мне необходимо быть там! Один вы не сможете ничего сделать!

От ярости и полной безнадеги я топнул ногой.

– Тогда присоединяйся ко мне, Альберик, – отозвался Юс’сур.

– Присоединиться? Но как, черт возьми…

– Вот так.

И все опрокинулось.

Весь Котелок сжался, периферическое поле зрения растянулось до бесконечности. Затем как будто наступил краткий момент колебания, когда я решил, что сейчас окружающий мир расплывется в обратном направлении и вернется в нормальное состояние, но в конце концов все исчезло, уступив место… инфокосму!

Никаких аккредитаций, никаких интерфейсов и подключений. Мое зрение не распалось на длинные вращающиеся полосы, как бывало, когда Нод-2 брал на себя контроль над моим восприятием. Нет, просто в долю мгновения я перешел из одного места в другое.

– Юс’сур! – пискнул я. – Что вы сделали?

Я прекрасно ощущал металл и скверный пластик стула, на котором сидел. Мне по-прежнему щекотал ноздри никогда не покидавший наши пещеры слабый запах плесени. Так что я знал, что физически не покидал Котелок. Оставалось единственное объяснение: я попал в Инфокосм, не подключаясь к пульту. У меня даже не было щупов на висках!

– Я просто взял тебя с собой, друг мой, – мягко подумал Предок. – Ты разделяешь мое восприятие.

Разделенное восприятие.

Именно его использовал Тан’хем, встав на защиту Танкреда, когда Абель Дорон усомнился в реальности предательства Игнасио. Он дал возможность всем собравшимся бесшипникам самим прожить перестрелку, во время которой был ранен Танкред. Таким же образом сейчас Юс’сур позволял мне увидеть то, что видел сам. Нет, это было нечто намного большее. Словно я действительно был там. Я не только видел его глазами, Предок буквально служил мне интерфейсом! Через него я был подключен к биоСтрукту.

Я опустил голову и разглядел свои ноги. Но это были не схематичные ноги аватара, а мои, настоящие! В тех же стоптанных башмаках, что и в реальном мире, в тех же заляпанных брюках, которые я видел несколькими секундами раньше в слабом свете Котелка. Я вытянул перед собой руки: редкие волоски и шрам на правом указательном пальце – они были мои, настоящие.

Внезапно я заметил, что парю в пустоте, подвешенный в воздухе в сотнях метрах над колышущейся поверхностью. Пришлось побороть краткое, но жестокое головокружение, медленно выдохнув весь воздух из легких. Когда сердце забилось медленнее, я огляделся.

Этот Инфокосм был совсем иным, нежели мое рабочее окружение в Алмазе, и все же знакомым. Те же поля данных. Они простирались во всех направлениях и под самыми разными углами. Некоторые шли наклонно и по кривой, другие сохраняли прямолинейность. Однако волокна различались длиной. В официальном Инфокосме каждое волокно представляло собой точную копию соседнего. А здесь поля данных как никогда походили на настоящие пшеничные нивы, где колоски не выровнены ни по длине, ни по наклону, ни по цвету.