— А если и с сольной карьерой ничего не сложится?

— Возможно, я снова начну принимать предложения о съемках в кино. Чтобы не уходить из шоу-бизнеса навсегда… Ну а если мне не удастся обрести хотя бы какую-то часть той славы, которая у меня была, даже на актерском поприще, то я стану обычным человеком и устроюсь на какую-нибудь работу.

— Ну… — Ракель призадумывается на пару секунд, слегка прикусив губу. — Тогда почему бы вам не рассказать своему менеджеру обо всем и попросить его расторгнуть ваш контракт?

— Э-э-э… Да… — Терренс замолкает на секунду и нервно сглатывает. — Да… Наверное, нам давно надо было это сделать. Думаю, завтра мы с Даниэлем обсудим этот вариант.

— Это значит, что ты отказываешься бороться за группу?

— Если мой друг не хочет того же, осознанно губит себя и отказывается от помощи, то нет смысла продолжать это бессмысленное шоу. Лучше покончить со всем этим и забыть о том, что мы тогда хотели сделать. Уверен, что пройдет пара лет — и люди и не вспомнят, что у меня была группа «Against The System». По сути мы не сделали ничего грандиозного, чтобы нас запомнили навеки. У нас даже нет своих собственных песен, которые были бы выпущены официально.

— Ах, Терренс, Терренс… — Ракель устало вздыхает и на мгновение опускает взгляд вниз. — Меня убивает твоя пессимистичность… Кажется, что еще немного, — и ты начнешь быть неуверенным не только в спасении группы, но и в самом себе.

— Ты же сама предложила нам расторгнуть контракт раньше срока. И я считаю, что это было бы верным решением. Не имеет смысла тратить время впустую и пытаться сделать то что вряд ли будет возможным.

— Я думала, ты будешь сопротивляться, — пожимает плечами Ракель. — Поэтому я так и сказала… Но сейчас ты ведешь себя так, будто так оно и должно быть.

Терренс устало вздыхает, безразличным взглядом окидывает окружающую его обстановку, приобнимает Ракель за плечи и мило целует ее в висок.

— Ах, Ракель, давай пока закроем эту тему… — предлагает Терренс. — Если честно, то мне не очень приятно об этом говорить… Да и моя группа сейчас стоит на втором месте.

— А что же стоит на первом?

— Ты и моя семья.

— Правда?

— Разве ты в этом сомневалась?

— Конечно, нет! — с легкой улыбкой качает головой Ракель. — Я ведь знаю, как сильно ты любишь свою семью.

— Очень люблю. — Терренс медленно останавливается и разворачивается к Ракель лицом, пока та делает то же самое. — Так же сильно, как и ту, которая стала любовью всей моей жизни. Которая скоро станет частью моей семьи.

— Боже, Терренс, не заставляй меня краснеть на глазах людей, — скромно улыбается Ракель, на секунду прикрыв лицо руками.

— Однако это правда, моя королева. — Терренс с легкой улыбкой нежно гладит Ракель по щеке. — И я не хочу это скрывать.

— Что, совсем-совсем не хочешь?

— Совсем! Правда, очень тяжело сдерживать себя, находясь там, где гуляют другие люди. — Терренс с загадочной улыбкой игриво шлепает Ракель по носу. — И не позволить себе чуточку пошалить…

— Так-так, МакКлайф, только не расходись, — скромно хихикает Ракель, немного отстранившись от Терренса. — Я понимаю, что ты еще не наигрался, но все-таки держи в себя в руках. Мы не дома.

— И что, нельзя даже чуть-чуть?

— Да, даже чуть-чуть!

— Ну Ракель… — с жалостью во взгляде скулит Терренс.

— Все, угомонись уже! — легонько пихнув Терренса в бок, восклицает Ракель. — Вот приедем домой — тогда и поговорим.

— Ну вот… — Терренс, слегка надув губы, скрещивает руки на груди.

— Эй, только не надо злиться, пожалуйста. — Ракель сжимает руку в кулак и ею слегка толкает Терренса в предплечье, невинными глазами смотря на него. — Ты же прекрасно знаешь, что мы с тобой договорились вести себя сдержанно на людях. А мы ведь хорошо воспитанные люди… Верно, любимый?

— Да… — Терренс едва заметно улыбается. — Конечно…

Смотря на то, как мило ему улыбается Ракель, сам Терренс не может сдержать свою улыбку. А немного погодя он опускает руки, нежно приобнимает девушку, закинув руку вокруг ее шеи, прижимает ее как можно ближе к себе и оставляет легкий чмок на ее щеке.

— Вы прощены, милая леди!

— Правда? — продолжая куда-то идти, широко улыбается Ракель. — О, благодарю вас за прощение, сэр! Вы очень добры ко мне!

— Вы просто слишком привлекательны, чтобы я не простил вас.

— Приятно это слышать… — Ракель замолкает на пару секунд, с нежной улыбкой смотря на Терренса. — От такого шикарного красавчика…

— Ну уж в чем я точно никогда не буду сомневаться, так это в своей красоте, — с гордо поднятой головой заявляет Терренс. — Природа наградила меня всем лучшим, что может быть у мужчины.

— Да уж, природа была очень щедрой к тебе.

— Не могу не согласиться… Ведь я даже заполучил девушку под стать: такую же неотразимую и привлекательную.

— Ох, милый…

Ракель мило целует Терренса в щеку и на пару секунд кладет голову ему на плечо, пока тот скромно улыбается и покрепче приобнимает свою любимую. Но затем он становится намного серьезнее и резко выдыхает.

— Ладно, шутки шутками, но вот проблемы это никак не решит, — задумчиво говорит Терренс. — И я говорю не только про проблемы группы, но и ситуацию с угрозами в тех письмах.

— Кстати, а когда ты выведешь Эдварда на чистую воду? Ты уже давно мог бы пригласить его к нам домой, и мы бы сделали то, о чем договорились.

— К сожалению, завтра я не смогу, так как уже договорился встретиться с Даниэлем, чтобы продолжить обсуждать судьбу группу и попытки помочь Питеру. А вот послезавтра мы вполне можем пригласить Эдварда к себе домой и вытрясти из него все его секреты.

— А это значит, я и Анна снова останемся одни? Что ж, думаю, мы можем встретиться и провести время вместе.

— Только если она приедет к тебе домой.

— Почему?

— Ты не забыла, что нам угрожает какой-то тип? Тебе лучше не выходить из дома в одиночестве.

— За эти два дня нам не прислали ни одной угрозы, да и к тебе никто больше на улице не подходил.

— Это еще ничего не значит, Ракель! Если нам долго не угрожали нам, мы не можем сказать, что этот тип отступил.

— И что нам теперь до конца своих дней сидеть в своем доме и бояться какого-то типа, которого мы не знаем, но который знает о нас все и мечтает сжить со света? К тому же, скоро у меня будет одна