— Ох… — тихо выдыхает Терренс. — Знаешь, Ракель, я ничего не имею против твоих встреч с подругами. Но сейчас мне бы не хотелось, чтобы ты находилась на улице одна. Ты сама должна понимать, что опасность может скрываться где угодно.

— Но я же не собираюсь ходить везде в полном одиночестве и мотаться по всему городу в безлюдных местах, где любой мог бы совершить преступление, — пожимает плечами Ракель.

— Мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты встречалась с подружками у нас дома. Если у вас исключительно женские разговоры, то я могу куда-нибудь уйти и найти, чем заняться. — Терренс переводит взгляд на Ракель, и тыльной стороной руки проводит по ее щеке. — Я ведь делаю это ради тебя… Потому что беспокоюсь за тебя и не хочу, чтобы какая-нибудь скотина хоть пальцем тебя тронула.

— Конечно, мне очень приятно, что ты так беспокоишься за меня. — Ракель с легкой улыбкой закидывает руку вокруг шеи Терренса и запускает пальцы в его волосы, прижимаясь к нему гораздо ближе. — Но все-таки я уже давно не ребенок. Мне уже двадцать пять лет.

— Если тебе двадцать пять лет, это не значит, что ты сможешь постоять за себя, если на тебя нападут так же, как напали на меня.

— Я надеюсь, что подобное больше не случится ни со мной, ни с тобой.

— Ох, не знаю, Ракель… — Терренс приобнимает Ракель за плечи, а она кладет голову на его плечо и уставляет взгляд в одной точке. — Если ситуация опасная, то возможно, на нас могут нападать не один раз.

— Я понимаю… Поэтому надо как можно скорее раскусить твоего братца и думать, как выпутаться из этой проблемы, в которую он нас втянул.

— Вот послезавтра этим и займемся. И если я только узнаю о том, что Эдвард связан с этими письмами и нападением на меня, то ему придется дорого заплатить на это.

Ракель ничего не говорит и лишь тихо вздыхает, пока в воздухе воцаряется пауза, которая длится около двух секунд. Но затем девушка переводит взгляд на лицо Терренса и слегка дотрагивается до его синяка под глазом, за пару дней ставший слегка зеленоватый.

— Кстати, как твой синяк поживает? — интересуется Ракель. — Сильно болит?

— Постепенно проходит. Помогает то, что часто прикладываю лед… Всегда обкладывался им после драки с ребятами, которые наставляли мне кучу синяков.

— Повезло, что ты еще легко отделался. Тот тип запросто мог так покалечить тебя, что тебе пришлось бы в больницу ехать.

— Только жаль, что папарацци увидели меня с таким фингалом под глазом и уже успели заснять его. Спорю, что через несколько дней в газетах появится какая-нибудь ложная статья.

— Ага, подумают, что это я наставила тебе синяков, — скромно хихикает Ракель. — Мол не слушается всеми любимый красавчик свою невесту и поэтому получил по заслугам.

— Это был бы самый абсурдный слух. Ты, конечно, у меня бойкая девчонка и можешь сильно разойтись, но все-таки у тебя не хватит сил наставить мне таких синяков.

— М-м-м, если ты разозлишь меня, то я тебе еще не такие фингалы под глазами оставлю… — загадочно улыбается Ракель. — Похоже, ты еще совсем плохо меня знаешь.

— Не надо быть злючкой, радость моя. — Терренс приобнимает Ракель за плечи и мило целует ее в висок. — Тебе гораздо больше идет быть мягкой и нежной. Да и лично мне не хотелось бы давать поводов для пересудов и причин считать меня или тебя плохими.

— Никто не станет слишком долго обсуждать какие-то сплетни. Рано или поздно все забудут про нее и найдут новые темы для обсуждения.

— Да, только вот про наше едва не состоявшееся расставание люди говорят до сих пор.

— О, Терренс, — тихо стонет Ракель, прикрыв лицо руками. — Не надо об этом напоминать, пожалуйста…

— Но это правда, любовь моя. Некоторые журналисты до сих пор пишут какие-то статьи и размышляют, почему так могло случиться. Доходит до того, что кто-то просит каких-то людей комментировать наши жесты и слова, дабы получить какую-то картину.

— Просто пока что мы не даем новых поводов обсудить нас. Может, когда всем станет известно о проблемах в «Against The System», то они начнут говорить только о вашем потенциальном распаде.

— Все уже и так знают, как бы усердно мы ни пытались скрывать это. Те девочки, которые попросили нас о фотографии, прямо спросили, что происходит с группой, и какой у нас произошел конфликт.

— Но они ведь не спросили про Питера и Даниэля! А значит, они просто знают сам факт конфликта… Не знаю откуда, но все же…

— Знаю, что я не смогу скрывать правду вечно. Но пока что мне не хотелось бы, чтобы кто-то обо всем узнал. Да, возможно, поклонников надо заранее готовить к тому, что альбом может не выйти. Но пока что у меня нет смелости сделать это.

— Понимаю… Думаю, тебе стоит обсудить это с Даниэлем и узнать, что он думает насчет поклонников и прессы.

— Да, я поговорю с ним. — Терренс еще поближе притягивает к себе Ракель, продолжая приобнимать ее за плечи, пока та берет его под руку и держит ладонь у него на колене. — Может, он наоборот считает, что лучше перестать всем врать и рассказать всю правду про Питера.

— Ладно… В любом случае что бы ты ни решил, я всегда поддержу тебя и буду придерживаться той версии, которую вы с Даниэлем выберете.

— Спасибо, Ракель.

Терренс с легкой улыбкой мило целует Ракель в щеку, пока та улыбается намного шире прежнего. А потом мужчина смотрит на свои наручные часы, надетые на его левую руку.

— Что ж, думаю, можно уже потихоньку собираться домой, — задумчиво говорит Терренс.

— Что? — слегка хмурится Ракель и смотрит на свои наручные часы. — Но еще не так уж много времени! Куда нам спешить?

— Пока доедем до дома, все равно пройдет еще около часа или полутора.

— Но, дорогой, давай еще немного походим или поедем в другое место? Все равно же нам не надо никуда спешить, и мы можем провести весь остаток дня вместе.

— Когда мы выходили из дома, ты сказала, что согласна погулять лишь пару часиков и затем вернуться домой.

— Ну а сейчас я передумала! Хочу провести с тобой остаток этого дня и… — Ракель хитро улыбается. — Может быть, найти местечко, где мы могли бы немного пошалить…

— Так, шалунья ты моя, давай поднимайся и готовься ехать