Король испугался, когда узнал об убийстве. Он не сломил церковный авторитет, он только нажил себе в лице папы непримиримого врага. Он понял, что зашел слишком далеко. Теперь, чтобы удержаться на престоле, ему следовало принести покаяние, так как общий голос народный именно его считал убийцей. Король поспешил назначить при дворе траур и трое суток подвергал себя епитимье, добровольно наложенной; он изменил сам образ жизни. Но Томас преследовал его неустанно, как бы из могилы. Генрих II прежде всего спешил оправдаться перед папой; тот прислал двух легатов. Они остановились в Нормандии и долго беседовали с королем, которого успели тогда же склонить к отмене Кларендонских постановлений; впредь была допущена лишь ленная присяга епископов. Генрих II старался только удержаться на престоле. Но легату было мало унижения короля Англии.

Наконец, произошла сама церемония покаяния. Легаты привели короля к дверям церкви в г. Кане. Здесь ждала громадная толпа народа. Король преклонил колена и клялся торжественно в том, что неповинен в смерти прелата и что впредь будет строго исполнять договор, заключенный с легатами. Между тем Томас Бекет был канонизирован; его могилу посещали сотни тысяч богомольцев, главным образом саксы, считавшие его своим. В числе других пилигримов через три года явился туда же сам король. Босой, в одежде кающегося грешника, он приблизился к раке святого, целые сутки провел в посте и в молитве, а потом, обнажив спину, просил монахов бичевать себя. Присутствующие плакали от умиления, замечает летописец.

Скоро в восстании обоих сыновей против Генриха II народное мнение усмотрело кару Божию за гибель мученика.

Томас Бекет очевидно защищал притязания папского престола. Но народное предание взглянуло на эту борьбу иначе. В Беке-те оно усмотрело мученика за саксонскую национальность, борца против нормандского завоевателя, тем более, что по своему происхождению Томас был сакс. Уже одно это объясняет, почему народная поэзия сделала из него национального героя. По этому преданию, сам замысел погубить Бекета созрел в той же комнате, в которой Вильгельм задумал завоевание Англии.

В борьбе между Генрихом II и Томасом Бекетом надо видеть не национальный принцип, а борьбу духовного и физического элементов — права и силы. Если английский король был отлучен от церкви и должен был принести унизительное покаяние над гробом Томаса, то с этой уступкой восторжествовали клерикальные претензии и, естественно, должны были получить прочность религиозные идеи. В тот день, когда в 1174 г. английский король принужден был у гроба Св. Томаса обнажить спину и подставить ее для бичевания, вынести далеко не отеческое наказание от рук епископов, в тот день проявился в Англии перевес духовного элемента над светским.

Вражда короля с сыновьями. Этим разладом короля с прелатами прежде всего воспользовались его дети: старший сын Генрих, которого он короновал еще при своей жизни, второй — Ричард, прозванный впоследствии Львиное Сердце, которому король предоставил в удел Пуату, затем Жоффруа Бретонский и, наконец, четвертый Иоанн, не получивший удела и прозванный поэтому sans terre, т. е. Безземельный. Последний был слишком молод, чтобы участвовать в ссоре, и не был опасен, но двое других, подстрекаемые своей матерью Алиенорой и вассалами Пуату, приняли сторону старшего брата, Генриха. Французский король Людовик VII поддерживал их. Он взял с них клятву, что они никогда не заключат с отцом ни мира, ни перемирия без участия французского короля. Нормандия также взволновалась в пользу сыновей. Напрасно Генрих II выхлопотал у папы отлучение восставшим. Его враги с Ричардом во главе вторглись в пределы Англии. Напрасно старик отдавал половину владений старшему сыну. Папа Александр III пока не считал успехи королевских сыновей своим делом.

Бертран де Борн[218]. Эта борьба открывала простор для рыцарской удали и военного искусства. Бертран де Борн отличался в средней Франции. То былаэпоха рыцарства в его расцвете, когда каждый воин был в тоже время и поэтом. Интересно перенестись в то время и познакомиться со взглядами феодалов на политические события.

Целью Бертрана было поссорить все, что было вокруг него. Его искренним желанием было, чтобы французский и английский короли враждовали между собой, и если между ними устраивался мир или перемирие, то он всячески старался расстроить соглашение. Вследствие этого Бертран употреблял всю ловкость, чтобы раздуть ссору между королем Англии и его сыновьями. Это он делал ради блага своей Аквитании. Всякий раз он одерживал верх над Генрихом или его сыновьями, смотря по тому, чью сторону держал, и всегда желал, чтобы они оба пребывали в войне между собой. Сперва он поддерживал старшего сына Генриха, расточая ему советы против его братьев. Когда старший сын умер, Бертран вооружил против отца Ричарда, когда же не стало старого короля, он вооружил его подданных против французского короля, а последнего против Ричарда. Конечно, вся эта вражда не имеет исторического значения; все это даже мало вредило стране. Разве кое-где страдали незащищенные деревни. Бертран де Борн, этот выразитель средневековых идеалов рыцарства, дожив до глубокой старости, наслаждался тем, что вокруг него не было мира. Он не допускал ни на минуту соглашения между враждующими. Тогда поэзия начинает приобретать большое значение, соответствующее нынешней периодической литературе. Тогда еще в Аквитании не было церковной инквизиции. Там свободно и открыто рассуждали о тех делах, о которых в остальной Галлии не смели и думать. Против самоуправства королевских детей не было другого средства, кроме сатиры и сирвента. Одно время эти сыновья примирились с отцом, выдали ему всех защитников. Так Ричард поступил в Аквитании. Там на него смотрели как на чужеземца. Там говорили на другом языке, вместо французского oui произнося ос[219]. Одним словом, государи Аквитании не понимали своего народа, как народ их. Со временем говор Южной Галлии оформился; тогда развился провансальский язык, который имеет свои особенные формы и грамматику, сходную с грамматиками других романских языков, свою лексикографию и много слов, заимствованных от арабов.

Ричард Львиное Сердце (1189–1199). Когда Ричард выдал раздраженному отцу население Аквитании, то такое предательство взорвало страну. Аквитанские рыцари восстали от Луары до Пиренеев. В 1183 г. умер старший сын Генриха, и Ричард открыто принял сторону французского короля, объявив себя его ленником. Последние годы Генриха II прошли во вражде с Ричардом. Старик заболел от огорчения. Рим вмешался в дело и принял сторону отца против французского короля. Генрих согласился уступить свое право Иоанну, но не Ричарду, которого он не любил за его крутой характер.

В Ричарде, кроме его склонности к поэзии, выразился тип средневекового воинственного рыцаря. Но этот герой старой Англии клал на все печать своей собственной индивидуальности.