Шрифт:
Закладка:
XXII
На третий день поисков Хорес нашел жилье для женщины и ребенка. В ветхом домишке, принадлежащем полупомешанной белой старухе, по слухам, составляющей заклинания для негров. Стоял он на краю города, на маленьком клочке земли, бурьян вокруг него вырос до пояса и превратился в непроходимые джунгли. От сломанных ворот к двери вела тропинка. Всю ночь в безумных глубинах этого дома горел тусклый свет, и почти в любое время возле него можно было увидеть стоящую на привязи коляску или фургон или входящего или выходящего через заднюю дверь негра.
Однажды туда явились полицейские, рассчитывая найти самогонное виски. Но обнаружили лишь несколько связок сухой травы и батарею бутылок с какой-то жидкостью, о которой с уверенностью можно было сказать лишь, что это не алкоголь; во время обыска старуху держали двое мужчин, а она, тряся длинными седеющими космами, спадающими на лоснящееся, сморщенное лицо, пронзительным, надтреснутым голосом выкрикивала ругательства. В пристройке, где стояли койка и бочонок с какими-то отбросами, в которых всю ночь скреблись мыши, женщина обрела кров.
— Вас никто здесь не потревожит, — сказал ей Хорес. — Со мной можете связаться в любое время по телефону через… — он назвал фамилию соседа. Нет, постойте; завтра у меня снова установят телефон. Тогда можно будет…
— Да, — сказала женщина. — Пожалуй, вам лучше сюда не появляться.
— Почему? Думаете, что я… что меня смущает…
— Вам здесь жить.
— Нет, будь я проклят. Я и так уже позволял слишком многим женщинам вести мои дела, и если эти подкаблучники…
Но Хорес понимал, что это просто слова. Понимал, что и она понимает это благодаря присущей женщинам неослабной подозрительности к людским деяниям, на первый взгляд кажущейся лишь близостью ко злу, но на деле являющейся житейской мудростью.
— Очевидно, я смогу разыскать вас, если в том будет нужда, — сказала она. — Ничего больше мне не остается.
— Черт возьми, — сказал Хорес, — не позволяйте им… Суки, — выругался он, — суки…
На другой день у Хореса установили телефон. Сестру он не видел вот уже неделю; узнать об этом она не могла, однако, когда за неделю до начала процесса однажды вечером в тишине, прервав его чтение, раздался пронзительный звонок, он был уверен, что звонит Нарцисса, пока сквозь музыку виктролы или радио не послышался осторожный, замогильный голос:
— Это Сноупс. Как жизнь, судья?
— Что? — спросил Хорес. — Кто это?
— Сенатор Сноупс; Кла'енс Сноупс.
Виктрола звучала тихо, отдаленно; Хорес представил себе, как этот человек с грузными плечами, в грязной шляпе склоняется над аппаратом — в ресторане или в закусочной — и шепчет, прикрываясь громадной пухлой рукой с перстнем, трубка в другой руке выглядит детской игрушкой.
— А, — сказал Хорес. — Да? В чем дело?
— У меня есть сведения, которые могут заинтересовать вас.
— Сведения, которые могут быть полезны мне?
— Думаю, что так. Они представляют интерес для обеих сторон.
Радио или виктрола издавали над ухом Хореса пронзительное арпеджио саксофонов. Бесстыдные, бойкие, они, казалось, ссорятся друг с другом, словно обезьяны в клетке. Ему было слышно хриплое дыхание человека на другом конце провода.
— Хорошо, — сказал он. — Что вам известно?
— Предоставлю вам судить об этом самому.
— Ладно. Завтра утром я буду в городе. Найдете меня где-нибудь. — Потом торопливо произнес: «Алло!» Казалось, тот человек дышит Хоресу прямо в ухо: грубый, безмятежный звук стал внезапно каким-то зловещим.
— Алло! — повторил Хорес.
— Раз так, видно, это вас не интересует. Наверно, я столкуюсь с другой стороной и больше не буду вас тревожить. До свиданья.
— Нет, постойте, — сказал Хорес. — Алло! Алло!
— Да?
— Встретимся, не откладывая в долгий ящик. Я минут через пятнадцать буду…
— Не надо, — сказал Сноупс. — У меня машина. Я заеду к вам.
Хорес вышел к воротам. Ночь была лунной. В серебристо-черном туннеле кедров бессмысленными точками плавали светлячки. Черные, заостряющиеся к небу кедры казались вырезанными из бумаги; пологая лужайка была покрыта легким блеском, патиной, словно серебро. Сквозь гудение насекомых слышался крик козодоя, трепетный, жалобный, однообразный. Проехало три машины. Четвертая замедлила ход и свернула к воротам. За рулем грузно маячил Сноупс, казалось, его посадили в машину до того, как был установлен верх. Он протянул Хоресу руку.
— Как вечерок, судья? Не знал, что вы опять живете в городе, пока не позвонил миссис Сарторис.
— Ничего, спасибо, — ответил Хорес. Высвободил руку. — Чем же вы располагаете?
Сноупс пригнулся к рулю и стал вглядываться в сторону дома.
— Будем говорить здесь, — сказал Хорес. — Это избавит вас от необходимости разворачиваться.
— Здесь нас могут услышать, — сказал Сноупс. — Но это; уж ваше дело.
Огромный и толстый, он горбился, смутно вырисовываясь в потемках, при лунном свете его невыразительное лицо само походило на луну. Хорес ощущал в его взгляде ту же таинственность, что и в разговоре по телефону; какую-то расчетливость, хитрость, многозначительность. Он, казалось, видел, как его собственная мысль мечется туда-сюда, всякий раз ударяясь об эту мягкую, грузную, инертную массу, словно попадая в поток хлопковой мякины.
— Давайте зайдем в дом, — предложил Хорес. Сноупс распахнул дверцу. Вы поезжайте, — сказал Хорес. — Я пойду.
Сноупс тронулся. Когда Хорес подошел, он вылезал из машины.
— Ну, говорите, — сказал Хорес.
Сноупс снова взглянул на дом.
— У вас гости, а?
Хорес промолчал.
— Как я всегда говорю, женатому человеку надо иметь собственное местечко, где он мог бы уединиться и никого не касалось бы, что он там делает. Конечно, у мужчины есть какие-то обязанности перед женой, но чего она не знает, то не может ей повредить, верно? Пока дело обстоит так, никаких скандалов не будет. Вы тоже так считаете?
— Ее здесь нет, — сказал Хорес, — если вы намекаете на это. Для чего вы хотели меня видеть?
Он снова почувствовал, что Сноупс глядит на него беззастенчиво и совершенно неверяще.
— Что ж, я всегда говорю, в частные дела мужчины никто не должен соваться. Я не виню вас. Но когда узнаете меня получше, поймете, что я не болтун. Я побывал во всяких местах. Хотите сигару?
Его большая рука потянулась к нагрудному карману и вынула две сигары.
— Нет, спасибо.
Сноупс закурил, его лицо проступило в свете от спички, словно поставленный на ребро пирог.
— Для чего вы хотели меня видеть? — повторил Хорес.
Сноупс затянулся.
— Пару дней назад у меня появились сведения, которые, если не ошибаюсь, будут представлять для вас цену.
— Цену? Какую?
— Оставлю это на ваше усмотрение. Я мог бы столковаться с другой стороной, но все-таки мы с вами из одного города и
