– Ты в порядке? – спросил Палатазин у Томми.

– Ага, – ответил мальчик.

Томми побледнел от потрясения и отчаянно дрожал. Слезы внезапно наполнили глаза и потекли по щекам, но губы оставались сжатыми в угрюмую, серую линию.

– Ага, – тихо повторил он.

– Думал уже, что вам поджарили задницы, – сказал Крот. – Ты пробыл там очень долго, чувак. Слишком долго, мать твою! А потом появился бульдозер с фургонами, и Крот зарылся еще глу-у-убже.

Земля тряслась. Камни и песок падали на дорогу, самые крупные булыжники скатывались к краю скалы и исчезали. Те, что были поменьше, Крот объезжал, все еще двигаясь задним ходом, но с такой сноровкой, которая могла объяснить, как он выбрался из Вьетнама живым. Он нашел место для разворота, лихо развернул машину и сломя голову помчался вниз.

– Нужно уносить отсюда задницы, чувак. Черт, бензина не так уж много, и я сомневаюсь, что мы найдем где-нибудь работающую заправку, а ты? Боже всемогущий!

Он надавил на тормоз, потому что впереди прямо на дороге бурлила вода. Желтый конус единственной фары высветил пенящиеся волны, усеянные досками, кровельной черепицей, садовыми шезлонгами и какими-то дымящимися силуэтами, похожими на огромных улиток, посыпанных солью. Содрогнувшись всем телом, Палатазин понял, что это все, что осталось от вампиров. Джип погрузился в воду, которая плескалась на уровне дверцы. Обожженный силуэт потерся о борт со стороны Палатазина, а затем его унесло приливом куда-то за джип. Вода постепенно поднималась к капоту, но потом машина выбралась из затопленного участка и начала новый подъем. Они проехали мимо зеленого дорожного знака с надписью: «Малхолланд-драйв – 1/2 мл».

– Куда едем дальше? – спросил Крот.

– Куда-нибудь повыше. Думаю, нам лучше направиться по Малхолланду на запад и найти место, где можно переждать повторные толчки.

Земля вдруг задрожала, и Крот взвизгнул:

– Черт! Ты почувствовал? Все вокруг разваливается на части, чувак. Просто раскалывается на мелкие куски и тонет, как Атлантида!

– Что будет, если мы наткнемся на еще один затопленный участок? Сумеем прорваться?

– Думаю, да. Это не обычный джип, чувак. Я водил такие в Наме, но подозреваю, что это улучшенный вариант. Это багги-амфибия. Предназначен для болот, рисовых полей, подозреваю, что и для пустынь тоже. Точно не знаю, что он здесь делал, но если хватит бензина, с нами все будет в порядке. Если только нас не заглотит яма и не накроет большая волна. Думаю, повторные толчки будут жесткими.

Он посмотрел на Палатазина так, будто бы только теперь осознал, что произошло.

– А вампиры? – спросил он. – Что с ними будет?

– Для них все кончено, – ответил Палатазин.

– Кончено, да. Для всего города кончено, чувак. Капут! И там еще, должно быть… куча людей попала в западню.

И тогда Палатазин признался себе, что это правда, и ощутил под ложечкой тяжелое, скорбное чувство утраты. Джо погибла, и Гейл Кларк тоже. Как, вероятно, и тысячи других людей, попавших в капкан бури и землетрясения. Все случилось так быстро, и у них, конечно, не было никаких шансов спастись. Да, вампиры теперь уничтожены, но ужасной ценой. Его старый дом на Ромейн-стрит, дом, в котором они с матерью нашли пристанище, теперь лежит под водой на глубине, по меньшей мере, в семьдесят пять футов. Весь бассейн Эл-Эй исчез, отхваченный морем до новой береговой линии. Повторные толчки, вероятно, всю ночь будут посылать волны еще дальше, когда обрушатся другие участки земли. Боль пронзила его, и он закрыл лицо руками. Сначала отца, потом – в каком-то смысле – мать, а теперь вампиры отняли у него и жену.

Он заплакал, не в силах больше сдерживать эмоции. Горячие слезы текли по щекам и мягко падали на рубашку. Вскоре его уже сотрясали рыдания.

Крот и Томми отвели взгляды. Добравшись до Малхолланд-драйв, прямо на гребне гор Санта-Моника, Крот повернул на северо-восток и вжал педаль в пол.

База

Пятница, 1 ноября

I

Когда Гейл во второй раз проснулась с криком, было утро, и яркий горячий солнечный свет струился в казарму сквозь венецианские жалюзи.

Почти мгновенно к ее койке подошел высокий мужчина средних лет с коротко стриженными серебристыми волосами и теплым сиянием карих глаз под очками «авиатор». Он был одет в тщательно выглаженные темно-синие брюки с алыми и золотыми лампасами и светло-коричневую рубашку с приколотыми к лацканам распятиями. Гейл испуганно посмотрела на него, ее голову все еще заполняли картины завернутых в простыни фигур, которые корчились и извивались, словно жуткие черви.

– Теперь все будет хорошо, мисс, – тихо проговорил мужчина. – Вам больше нечего бояться.

– Кошмар, – объяснила она. – Мне… снились… они…

Лицо мужчины чуть побледнело, взгляд стал жестче.

– Я капеллан Лотт, мисс…

Он подождал ответа, внимательно изучая ее лицо.

– Гейл Кларк. Я видела вас прошлой ночью. На посадочной полосе.

Ее взгляд остановился на распятии на его левом лацкане. Оно успокаивало, давало ощущение защиты от опасности, от тех тварей, что скрываются в ночи.

– Да, наверное.

Он оглянулся вокруг. Большая часть коек была занята, на остальные набросали чемоданы и одежду. Это была самая большая казарма на базе корпуса морской пехоты в Туэнтинайн-Палмсе в пустыне Мохаве, за сто пятьдесят миль от затопленных развалин Эл-Эй. Казармы и другие здания базы заполнили люди самого разного возраста и внешности. Они редко вступали в разговоры и вообще не смеялись. Те, кто провел здесь ночь и кого доставили самолетами из спасательных центров в Палмдейле и Аделанто, принесли с собой достаточно страшных историй, и никто уже не мог впитать еще что-то сверх своей доли. Ночь была наполнена плачем и внезапными вскриками. Тех рассказов, что выслушал капеллан Лотт из лихорадочно бормочущих уст, хватило, чтобы поседеть и ссутулиться, словно на плечи ему взвалили ужасную, невыносимую ношу. Когда прибыли первые группы – всего через час с небольшим после начала серии подземных толчков, которые отправили Лос-Анджелес на дно моря и оставили Санта-Ану, Риверсайд, Редленс и Пасадену стоять городами-призраками на самой кромке Тихого океана, – Лотт объяснял себе эти рассказы массовым психозом. Но потом, когда грузовые и десантные самолеты стали привозить сотни уцелевших каждый час, он увидел в этих измученных, затравленных лицах правду, которая потрясла его до глубины души. Эти люди не просто верили в страшилки про черепа и кости, а сами пережили нечто подобное. Другие капелланы базы и отец Элисон слышали то же самое. Кроме того, здесь были и морпехи, подошедшие так близко к грани безумия, как только способен человек, чтобы