день должен был открыться саммит нового Союза по обсуждению мер выхода из кризиса. Там планировали принять окончательные решения. На обсуждение ставились четыре вопроса, три из которых должен был докладывать В. И. Щербаков.

Щербаков В. И.: «Реализовать подготовленную “Программу совместных действий Правительства СССР и союзных республик по стабилизации обстановки и выводу экономики из кризиса” не удалось, так как одним захотелось насильственно вернуть страну в прошлое, а другим амбиции и жажда личной власти мешали даже задуматься, к каким последствиям приведёт разрушение СССР. Всем было не до рынка, не до экономики и в, конечном счёте, не до общего дома».

За последующими событиями 19–21 августа 1991 года с введением ГКЧП, закрепилось наименование «путч». Этот термин в энциклопедических словарях трактуется как государственный переворот, совершённый группой заговорщиков, либо попытка подобного переворота с целью захвата власти. Говорят, о путче, и как самой милитаризованной форме государственного переворота. В западных трудах появились новые термины, в том числе «демократический путч», относящийся к переворотам, которые были реализованы в государствах с автократическими режимами. Читатель сам может оценить, насколько это относится к тем действиям высших советских чиновников, что произошли в эти летние дни.

Щербаков В. И.: «Я перечитал массу свидетельств участников тех событий по обе стороны баррикад. Скажу откровенно: фантазии в них бьют ключом. Со многими мемуаристами в тот период я лично общался, видел и слышал их в деле, на многих встречах присутствовал. За истечением “срока давности”, думаю, можно уже приоткрыть некоторые из “тайн московского двора”, дополнив их рассказом о работе правительства в предшествовавший период и о ситуации в стране в последние месяцы существования Союза».

Россия против

В мае – июле 1991 года в комиссии, сформированной Верховным Советом СССР, шла очень интенсивная подготовка проекта нового Союзного договора. Возглавлял эту работу лично президент, от Кабинета министров в состав комиссии входил В. С. Павлов. Ввиду его перманентной погружённости (и даже перегруженности) в вопросы оперативного управления, правительство в этих дискуссиях пришлось представлять Владимиру Ивановичу. Так как соответствующего официального поручения не было, функции эти были скорее техническими, впрочем и относились они ко вторым ролям, Горбачёву не хотелось лишний раз раздражать своего главного партнёра-оппонента Ельцина, которого раздражал один вид Валентина Сергеевича Павлова.

Центральным в обсуждениях стал вопрос, чем должен стать обновлённый СССР – новой федерацией или конфедерацией, и какое конкретное содержание должно наполнять эти категории?

Щербаков В. И.: «Работа шла крайне сумбурно, рывками и, по-видимому, иначе и быть не могло, так как тон всем дебатам задавал Президент России, кидавшийся в своих предложениях из одной крайности в другую.

На уровне политических дискуссий любое совещание с участием Ельцина превращалось в цирк. Сначала выходит фокусник Горбачёв, который, жонглируя словами, идеями, смыслами, всех запутывал и заговаривал, но благодаря этому добивался, чтобы какое-то решение было принято. А потом из-за угла выходил большой полупьяный медведь с большой дубиной и раскидывал весь его заготовленный реквизит, а то и сразу лупил, не стесняясь, по голове самого фокусника. И все понимали, что медведь этот задавит Горбачёва, потому что техника борьбы у них совершенно разная».

Происходило, по словам Щербакова, это так: обсуждалась очередная статья будущего договора. Спорили до хрипоты, наконец согласовывали какую-то формулировку. Но, проснувшись наутро, Борис Николаевич передумал и требовал пересмотра уже одобренных статей, например заявляя: «Мы, союзные республики, сами определим, сколько и на какие функции давать денег Центру». Такое убеждение лидера крупнейшей республики рушило любую конструкцию – при такой схеме речи не могло идти не то что о федерации, даже о конфедерации. Получалось, что центральная власть будет не распорядительным органом и даже не секретариатом, координирующим действия республик, а неким «сервисным бюро», действующим по принципу «чего изволите».

Горбачёв М. С.: «Решающее значение имело, бесспорно, завершение (23 июля) согласования нового Союзного договора. Я уже рассказал, как трудно это далось. Объявив себя по примеру России независимыми, республики стремились “застолбить” как можно больше прав, избавиться от опеки союзных органов. Справедливости ради отмечу, что при этом республиканские лидеры за редким исключением сознавали необходимость иметь достаточно сильный и авторитетный центр, способный решать общие задачи. Словом, нужен был разумный баланс в распределении полномочий, и то, что он в конце концов был найден, свидетельствует о жизненности принципов, которые закладывались на том этапе в основу обновлённой федеративной государственности»[231].

Естественно, подготовленный вариант не устраивал не только Центр, но и многие другие союзные республики. Стали резко возражать и автономные республики, входящие в РСФСР. Работа всё чаще прерывалась, следовало сбивать эмоции, перехлёстывающие все нормы приличия (если они есть в политике). И тогда Горбачёв с Ельциным вдвоём уединялись для согласования позиций. Очень часто к ним присоединялись лидеры Казахстана и Узбекистана – опытные Назарбаев и Каримов – восточные люди, способные помочь найти компромисс.

Щербаков В. И.: «В большинстве случаев это удавалось, и тогда все с консенсусом возвращались в зал заседаний. Но на следующий день Борис Николаевич всё дезавуировал, и перетягивание каната начиналось сначала».

Следует подчеркнуть, что Союзный договор писался без привлечения глав экономических ведомств.

Геращенко В. И.: «В переговорном процессе участвовали только первые секретари республик. Они по степени подготовки были разные. И если Нурсултан Назарбаев имел хозяйственный опыт работы в Госплане республики, работал председателем Совмина республики, и у него при обсуждении Союзного договора был подход человека, который привык отвечать за конкретное дело, а не просто за какую-то политическую идеологию; у президента Узбекистана И. Каримова был опыт работы министром финансов республики, многие товарищи такого опыта не имели. Кто-то имел за плечами опыт комсомольской работы, кто-то – партийной».

На каждой встрече Ельцин всё активнее «раскачивал» ситуацию и всячески торпедировал практическую работу. Но по окончании встречи, по словам Щербакова, обязательно заявлял на публику, что Горбачёв и «союзный центр» «срывают работу над договором, не хотят этого договора и этим углубляют кризис в стране».

Щербаков В. И.: «В таком состоянии коллективный орган долго работать не мог. Следует сказать, что Ельцина регулярно подзуживал его коллега украинский партийный лидер Леонид Макарович Кравчук. В то же время каждый из президентов союзных республик считал нужным подойти к Горбачёву и сказать: “Михаил Сергеевич, я с вами!” Но как только союзный лидер выходил за дверь (а он, частенько уходил с обсуждений, считая, что большой начальник не должен заниматься мелочами, пусть они там сами между собой разбираются, пойду своими делами займусь или просто отдохну от вас всех), в этот момент они все кидались к Ельцину и говорили: