ответственных должностях.

Видимо, скопцам этого «корабля» не было чужд интерес к общественной жизни — поэтому они в унисон закивали бабьими головами. Мда, печально констатирую: слухи о нравах новой российской «элитки» — успели дойти и до глубинки.

С удовлетворением поняв, что бросаемые мной семена падают на благоприятную почву, продолжаю:

— Вместо того, чтобы, воспользовавшись плодами Великого Октября — изо всех сил не покладая рук трудиться на благо простого народа, день от дня приближая победу Мировой пролетарской революции — отдельные представители (даже из заслуженных большевиков, ветеранов борьбы с Самодержавием!), ударились во все тяжкие.

— Они разворовывают государственную казну, берут взятки у нэпманов, злоупотребляют спиртными напитками…

Мой обличительный голос зазвенел тревожным набатом:

— … И что самое печальное и обидное: тратят своё драгоценное рабочее время — не на созидательный труд для всеобщего народного блага, а на изнуряющую моральный дух и физическую силу — половую связь с падшими женщинами!

Главный скопец — аж прослезился от столь душевной речи:

— А всё от похоти нашей — все наши беды! А похоть — она заключена в «лепости», в «душепагубном змие». Освободись от него, лишись «ядер» и «адского ствола», сядь на «белого коня» — и все твои тяготы вон, как камень с души скинешь! Станет легко тебе, свободно и радостно!

Он, натурально плакал и, говорил так убедительно — что я почувствовал, что «плыву»:

— Господя… Да, кабы всё человечество знало, какое это счастье — «обелённым быть».

Встрепенувшись, я рявкнул:

— Стоять, бояться, замолчать! Вы теперь на госслужбе — говорить только, как я разрешу!

Все трое соскакивают с места и чуть ли не по стойке «смирно». Снаружи возобновил свой хриплый лай пёс — на его счастье не умеющий гафкать по-человечьи и, послышался тревожный голос Ипполита Степановича:

— Никита Сергеевич! У Вас всё в порядке?

«Счас мой Гусар, чего доброго, — тревожно подумал, — ещё жахнет с перепуга бомбой».

Подхожу к окну и, помахав рукой успокаиваю:

— Всё в порядке: переговоры идут в весьма конструктивном ключе.

«И даже „близнята“ мои до сих пор целы и „нефритовый стержень“ при них в полной сохранности».

Последнее, не могло не радовать.

* * *

Почему я с самого начала был уверен, что скопцы подпишутся на моё предложение?

В отличии от других сект и большинства течений старообрядчества, эти имеют кой-какие политические амбиции — исходящие из их идеологии.

Идеология скопцов такова: Иисус Христос был одним из них — ибо, ещё в детстве его «обелил» Иоанн Предтеча. Исходя из этого постулата, они считали себя «Светом Христовым» и «Божьей свитой».

Жизнь любого христианина, как известно, протекает в ожидании Второго пришествия Христа и последующего Страшного суда — при котором каждому воздастся по заслугам.

Второе же пришествие Спасителя случится не раньше, чем будет оскоплена вся Россия — не больше, ни меньше. Тогда Иисус усядется на царский трон и станет вершить правосудие. Грешники из «жеребцов» отправятся прямиком в ад — на вечные суки в Геенне огненной, а «белых голубей» естественно — ожидает Царство Божие, со всеми его ништяками.

А вот теперь задайте себе вопрос: а возможно ли без пособничества властей — «оскопить» всю Россию?

Вот и я про то же!

Про историю с императорами вы уже знаете, про их предложение правительственной реформы — когда к каждому чиновнику прикреплялся бы «комиссар» из сей братии, тоже. Так что по факту, имеется как минимум две попытки подобраться к верхам.

Упустят ли они третью попытку, коль им представится такая возможность?

Уверен, что нет!

* * *

Главный скопец морально уже готов согласиться, но вижу — ещё продолжает «выёживаться»:

— Товарищ Крупская хочет, чтоб мы помогли ей «обелять» согрешивших перед Советской Властью чиновников?

— «Чиновники» были при старом, зверском царском режиме. При родной же, истинно народной Советской Власти — «ответственные работники», или просто — «совслужащие», — довольно мягко поправляю и затем утвердительно киваю, — в намерениях же товарища Крупской — Вы совершенно правы.

Вся троица переглядывается:

— Почему товарищ Крупская обратилась к нам, а не к докторам?

Чуть-чуть подливаю «елея», что никогда лишним не бывает:

— Думаю, ни у одного «мирского» доктора — не имеется такого опыта в таком несколько «щекотливом» деле, как у ваших… Хм, гкхм… «Специалистов»!

Затем, равнодушно пожав плечами:

— Впрочем, вы лучше про то — у самой Надежды Константиновны спросите, при случае. Мне её помыслы неведомы.

Вижу недоумённо-вопрошающие взгляды и, как будто нехотя — отведя взгляд в сторону:

— Информация строго конфиденциальная — но вскорости она собирается посетить Тамбов и встретиться с вашими центровыми «кормчими». Возможно, даже этим летом.

Старший скопец с легко запоминающейся фамилией, с некоторым сомнением:

— «Обелению» подлежат только вступающие в общину истинно верующих.

Как будто вспомнив что-то очень важное — достаю ещё одну папочку, нет — две:

— Да, кстати… «О кнутах и пряниках»… Ознакомитесь с «преференциями» — если мы с вами придём к взаимно устраивающему консенсусу…

Читают и, у них лбы запотевают разом.

— … А также — с репрессиями, в случае не достижения оного.

Читают и, у них волосы встают дыбом… Возможно, волосы — единственное, что у них ещё может «вставать».

Хахаха!

Меж тем, с лёгким стёбом комментирую:

— На острове Шпицберген так зверски холодно — «ядра» сами отваливаются, смею вас заверить. Но вам же это не грозит, верно? Зато есть каменный уголь и, вы сможете согреться в процессе его добычи и последующей транспортировки на материк «бечевой» на айсбергах.

'Выдь на Волгу: чей стон раздается

Над великою русской рекой?

Этот стон у нас песней зовется —

То бурлаки идут бечевой!..'.

Новая Власть, новая Россия — новые песТни!

Как можно приязненней улыбаюсь, растапливая лёд возможно оставшегося недоверия:

— Но почему-то уверен — до этого не дойдёт, товарищи сектанты!

«Товарищи» переглядываются и приводят последний аргумент:

— Если власть требует принудительно «обелять» проворовавшихся госслужащих — то мы отказываемся!

Ишь ты, какой сектант на Руси пошёл — принципиальный, разборчивый, да привередливый…

Прикладываю правую ладонь к левому карману френча, где лежит фальшивое удостоверение:

— Понимаю, что вы не можете поступить супротив своих убеждений…!

Загалдели-запищали, как хор мальчиков:

— Грех это!

— … Но никакого принуждения не будет! Перед госслужащим застигнутом на поличном, будет поставлена дилемма: пройти обряд «обеления» и продолжать службу — или быть посаженном в домзак за коррупцию, с последующим пожизненным запретом занимать любую должность. Даже место дворника