— Ядрёный.

— Алексей, расскажи, пожалуйста, как ты выжил?

— Я родился в бомбоубежище и прожил там почти всю жизнь, — начал он выдавать историю, которую сочинил во время подготовки к празднованию. Времени у него было много, пока пожарится мясо. — Мой отец был ребёнком, когда всё случилось, а мать вообще родилась и умерла в стенах бомбоубежища — света белого не видела. Я про неё знаю только с рассказов отца. Я прожил в бомбоубежище больше сорока лет, но потом случился мор, и почти все погибли. В живых остались лишь я и ещё два человека. Василий Степанович…

Мужчина на пару секунд замолк, собираясь с мыслями. Все присутствующие его внимательно слушали. Воронцов продолжил:

— Он тоже умер. По его словам, ему было больше семидесяти лет на момент смерти. В итоге мы с Пашкой остались вдвоём, и вышли с ним на поверхность. Вначале мы сильно боялись радиации, но потом привыкли и перестали её опасаться. А через полгода Пашку загрызли дикие собаки. Я его похоронил, после чего остался жить один. Сделал себе землянку на берегу реки, питался рыбой и разнообразной дичью.

Олег разлил самогон по стаканам, залпом его выпил, после чего начал рассказывать свою историю:

— Мы — бывшее СНТ «Ласточка». Большинство наших предков во время бомбардировки находились на острове: кто-то в отпусках, некоторые просто жили летом здесь. По острову не упало не одной боеголовки. Кстати, бомбили не ядерными боеголовками, а термобарическими снарядами. Эти боеприпасы не имеют радиационного поражения, поэтому мы и живые, а не бегаем с руками вместо щупалец. Дед рассказывал, что от Волгограда почти ни чего не осталось. Даже здесь много домов пострадало от взрывной волны.

— А деревни?

Олег пожал плечами.

— Да кто их знает? Возможно, деревни уцелели. Мы далеко от этих мест не уходили. Все выжившие после бомбардировки продолжили жить на острове. Но уже следующей весной, когда пошёл лёд, случилось ужасное… Плотина гидроэлектростанции была повреждена взрывами и давно не обслуживалась. В результате большого напора воды она рухнула, и весь остров просто смыло волной. В тот момент большая часть населения острова погибла. Разрушающей силы волна смыла дома и посёлки. Многие люди погибли в ледяной мартовской воде.

Алексей слушал рассказ с мрачным выражением лица. Тем временем Олег продолжал:

— Выжило меньше тысячи человек — в основном те, кто жили в глубине острова и чистильщики, которые раньше работали на очистной станции. Она была построена с учётом затопления, отчего спокойно выдержала удар волны. Поначалу все жили дружно. Все уцелевшее поселенцы помогали друг другу, но внутренние разногласия разделили население острова Сарпинский на четыре лагеря.

Олег отправил в рот половинку помидора, прожевал его и возобновил рассказ:

— Первый — Романовцы, в основном среди них живут бывшие цыгане и выходцы из стран СНГ. Они живут далеко вниз по теченью. Они первыми прихватили скот и зерно, и отделились от общины. Вторые — красноармейцы.

— Полагаю, это название родилось из-за Красноармейского района? — вопросительно приподнял брови Воронцов.

— Абсолютно верно, — кивнул Олег. — Они живут на окраине острова и с нами пересекаются редко. Красноармейцы промышляют рыбой и охотой. С ними мы в нормальных отношениях и ведём торговлю. Женимся на их дочерях, а они на наших. Мы, Ласточкины, живём здесь прямо посередине острова. Наше основное пропитание — дичь и рыба. Так же мы выращиваем зерно, которым торгуем. Урожай маленький, но хоть что-то. Есть ещё огороды с овощами.

— Любопытно… — протянул Алексей. — Семена, я полагаю, у вас сохранились из-за того, что тут были дачи?

— Верно, — согласился Олег. — Нашим предкам повезло, что тут был дачный массив и народ выращивал всё, что мог. Даже после затопления многое уцелело: и семена, и скот. У многих в сарае хранилось зерно для скотины, вот его и мои предки и начали сеять. Вначале у них даже имелся трактор, но через десять лет после войны он встал на прикол в связи отсутствием топлива и запчастей. На всякий случай он до сих пор стоит в сарае на пеньках. Мой отец его обильно обработал солидолом. У нас до сих пор теплится надежда на то, что на тракторе кто-нибудь когда-нибудь поедет. Хотя, если честно, уже никто из нас не знает, как им управлять и как его чинить. Кстати, Алексей, как ты сюда переплыл?

Он в красках описал свою эпопею с лодкой, её починкой и переправой на этот берег.

— Эм… — уставил на него большими глазами Тимур — парень с забинтованными руками, который в «Ласточке» занимался рыбой вместе со своей супругой Настей. — Твоя лодка осталась на берегу?!

— Ну да, — кивнул сварщик. — Я её оставил там, где раньше располагалась паромная переправа.

— Надо её срочно забрать! — Тимур готов был хоть сейчас бежать за лодкой.

Олег вставил своё слово:

— Тимур, не спеши, сегодня все устали. Завтра вы с Алексеем соберётесь, возьмёте с собой Степана и принесёте лодку сюда, раз она так нужна тебе. Алексей, ты не против?

— Нет, конечно. Я всё равно не собирался плавать. Лучше воевать за жизнь, чем одному сходить с ума на том берегу.

— Вот и славно, — кивнул староста. — Я ещё не рассказал по поводу чистильщиков, с частью из которых ты имел «честь» познакомиться. Они живут на территории очистной станции и толком ничем не занимаются — только воруют и грабят всех. До начала войны рядом с ними стояла рота солдат, приехавших на учения. От солдат им досталось отличное вооружение: автоматы и патроны к ним. Благодаря оружию они до сих пор оставались безнаказанными. Время от времени у них наступает момент, когда они становятся адекватными, и мы обмениваем у них зерно на патроны.

— И много у вас оружия?

— У нас на тридцать пять человек пять ружей и два карабина. Почти всё оружие у тех, кто работает в поле, чтобы защищаться от хищников.

— Теперь у вас есть ещё два автомата и пистолет, добытые сегодня. Надеюсь, они нам нескоро пригодятся, — Алексей внимательно следил за реакцией Олега.

Староста обрадовался такой щедрости. Он встал из-за стола и сердечно пожал руку гостю.

— Спасибо, Алексей. Мы и так тебе благодарны за спасение. Эти стволы по праву твои. У нас такие правила — всё, что ты добыл в бою, считается твоим. Но если ты хочешь всё передать в общину, то мы будем только счастливы принять такой дорогой подарок!

Уже было темно, когда Воронцова позвали в баню. Когда он добрался до бани и подошёл к мужикам, его