Шрифт:
Закладка:
Я забыла слова всех песен во время совместного досуга в группе, чуть не скормила Риду с непереносимостью лактозы макароны с сыром и смешала кинетический песок с настоящим, устроив тем самым настоящий бардак, который мне впоследствии пришлось убирать.
Серые, набухшие дождем тучи нависли надо мной, пока я возвращалась домой, спеша от велосипеда в подъезд и сжимая сумку мертвой хваткой. Я напоминала себе, что у меня с собой был и перцовый баллончик, и электрошокер, а вероятность того, что Бирн и Камински убьют меня на пороге дома, равна нулю.
Ну, может, процентам десяти.
Возможно, около двадцати пяти, но точно не выше.
Едва войдя в здание, я сразу же потянулась к выключателю. К моему удивлению, свет уже горел. Сильная рука схватила меня за запястье и развернула лицом к ее обладателю.
«Бороться или бежать?» – спросило меня мое тело.
«Бороться, – ответил разум. – Всегда бороться».
Я бросила сумку в лицо непрошеного гостя, а из горла вырвался рык. Он ловко увернулся и отбросил ее на пол, отчего содержимое сумки вывалилось наружу. Я потянулась, намереваясь выцарапать ему глаза. Он перехватил оба мои запястья одной рукой и сцепил их между нами, а потом прижал меня к входной двери, отчего мы оказались вплотную друг к другу.
– Пустите! – закричала я.
К моему потрясению огромная темная фигура так и сделала и отступила назад. Подняв перцовый баллончик, который выпал из моей сумки, он небрежно его осмотрел.
– Киллиан?
Я боролась с желанием потереть глаза от неверия. Но вот он здесь, в дизайнерском тренче, итальянских кожаных ботинках с острым носом и с фирменным, посылающим куда подальше хмурым взглядом, от которого мое сердце описало в груди круг, как стриптизерша вокруг шеста.
– Ты здесь, – сказала я скорее самой себе, чем ему.
Почему? Как? Когда? В моем затуманенном мозгу крутилось так много вопросов.
– Искренне надеюсь, что наши дети не унаследуют твою склонность обращать внимание на очевидное. Я считаю ее чрезвычайно заурядной. – Он снял предохранитель с баллончика, а потом вставил снова, чтобы он был готов, когда я попытаюсь воспользоваться им в следующий раз.
– Хмм, что? – Я смахнула пряди волос, которые лезли в глаза, как упрямые ветки в джунглях.
Легкая щетина, покрывавшая его крепкую шею, пробуждала во мне желание прильнуть к ней губами. Его несовершенства делали его невероятно красивым. Мне была невыносима каждая секунда, проведенная рядом с ним.
– Помнишь, я говорил, что не оказываю безвозмездных услуг? – Киллиан перекатывал перцовый баллончик между пальцами, не сводя глаз с маленькой емкости.
– Такое трудно забыть.
– Что ж, тебе сегодня повезло.
– Позволь мне отнестись к этому утверждению скептически.
В сложившейся ситуации я уже не просто растеряла все везение. Я была почти на том свете. Где-то между злосчастьем и проклятием.
– Я придумал, чего хочу от тебя.
– Тебе что-то нужно от меня, бедняжки? – Я прижала ладонь к груди с насмешливым вздохом, пытаясь совладать с бешеным биением сердца. Ничего не могла с собой поделать. Он никогда не упускал возможности меня унизить. – Я лишилась дара речи.
– Не обнадеживай меня, Цветочница, – пробормотал он.
От моего внимания не ускользнуло прозвище. Обычно так называли маленькую девочку на свадьбе, которая призвана вызывать умиление и привлекать позитивное внимание. Наивный ребенок, задача которого сводилась к тому, чтобы идти по прямой.
Киллиан шагнул ко мне, вторгаясь в личное пространство. Запах мужчины, сухого кедра и кожи наводнил мои чувства, опьяняя.
– Чтобы все получилось, ты не должна испытывать ко мне никаких чувств, – мрачно предостерег он.
Не было никакого смысла говорить ему, что я так и не сумела его забыть. Не совсем. Не в том отношении, которое имело значение.
Киллиан убрал мокрую прядь волос с моего виска, не касаясь кожи. Меня беспокоило, как он смотрел на меня: с холодным презрением, будто приехал сюда под дулом пистолета, а не по собственной воле.
– Я улажу твои проблемы с деньгами и разводом. Устраню их. Не в качестве одолжения, а в качестве подарка.
Мое тело обмякло от облегчения.
– О боже, Киллиан, спасибо тебе ог…
– Дай договорить, – процедил он, и его голос рассек пространство подобно удару хлыста. – Я никогда не допускаю, чтобы хорошая кризисная ситуация пропала даром, а твоя может быть весьма для меня выгодна. Тебе не придется возвращать мне деньги, потому что твой способ возмещения долга будет нестандартным. Ты станешь моей женой. Ты выйдешь за меня замуж, Персефона Пенроуз. Будешь улыбаться мне перед камерами. Посещать благотворительные мероприятия от моего имени. И родишь мне детей. Столько, сколько потребуется, пока у меня не появится сын. Будь то один ребенок, три или шесть.
– Все что угодно! – воскликнула я, спеша принять его предложение, пока до меня не дошел смысл его слов. – Я с удовольствием…
Погодите, что?
Долгое мгновение я просто смотрела на него. Пыталась понять, не сделал ли он меня объектом какой-то изощренной шутки.
Почему-то я так не думала. Во-первых, Киллиан Фитцпатрик не обладал чувством юмора. Если бы тот повстречался Киллиану в темном переулке, то сжался бы в комок и взорвался облаком пищащих летучих мышей. А во-вторых, Килл был не только жестоким, но и ужасно прагматичным. Он бы не стал тратить свое драгоценное время на то, чтобы меня разыграть.
– Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя? – тупо повторила я.
Выражение его лица было смиренным и мрачным. Киллиан ответил резким кивком.
Очуметь, он не шутил. Мужчина моей мечты хотел жениться на мне. Взять меня в жены.
На такое предложение был только один возможный ответ.
– Нет. – Я оттолкнула его. – Ни за что на свете. Нет, неа, no, nien, non. – Я пыталась вспомнить другие языки, на которых могла бы ему отказать. – No, – повторила я. – Последнее было на испанском, а не на английском.
– Поясни, – велел он.
– Мы не можем пожениться. Мы даже не любим друг друга. – Я с вызовом вздернула подбородок. – И да, я знаю, что любовь – удел рабочего класса.
– Среднего класса, – поправил он. – Счастливой, тупой середины, которая живет в достаточном комфорте, чтобы ей было на все наплевать, и достаточно глупа, чтобы не метить выше. Рабочий и высший классы всегда принимают во внимание финансовые вопросы. Позволь напомнить: когда ты в последний раз выходила замуж по любви, – он произнес это слово с такой интонацией, с какой обычно произносят «герпес», – все закончилось огромным долгом, сбежавшим мужем и смертельными угрозами. Любовь переоценена, не
