— Как у тебя, Ира, дела?

Иру прорвало.

— Как в романе Стругацких. Цирк с купидонами. Работы не выполнены — бухгалтерия требует акт выполненных работ — закупщики его согласовывают и подписывают, потому что директор кричит, что лично говорил с исполнителем и тот всё выполнит — финансист не согласовывает и не подписывает, потому что не хочет сесть. А я третий день переписываю техзадания и переделываю письма в высокие инстанции, и ни одно ещё никуда не ушло. Всё на ужасном языке без пунктуации, у меня уже в глазах рябит даже во сне. Разве я на это училась?..

— Ира, Ира, — покачал головой Кирилл. — Ну, кто же за столом о работе разговаривает? Бери пример вон с Доцента, он сейчас оглох и ослеп, видит только свои куриные крылышки, ему хоть голых женщин сейчас показывай. Он даже мне сейчас ничего язвительного не ответит, будет делать вид, что глухой, потому что понимает важность процесса здорового пищеварения.

Доцент подтвердил сказанное коротким рыком.

— Ты прав, — сокрушилась Ира. — Но последние три дня дела мои, увы, представлены исключительно этим. Просто сегодня в кабинете особенно много народу, а форточек нет, дышать нечем. Почему в Москве никто не открывает форточки? Неужели вам нравится дышать пылью и углекислым газом?

— Дышать надо реже, — нравоучительно изрёк Павел, который после эпопеи с кофеваркой был настроен минималистично.

— А лучше вообще не дышать, — поддакнула Ира. — Если одна половина перестанет дышать, второй же будет легче жить?..

— Я на самом деле всего лишь хотел спросить, слышала ли ты новый альбом Бонамассы, — миролюбиво пояснил Кирилл.

— Нет. Я даже не знала, что у него новый альбом.

— Тебе надо послушать, потому что я хочу знать твоё мнение, — заявил Кирилл.

— Хорошо, я послушаю. Спасибо.

— Мммм, — исторг расправившийся со вторым и компотом Доцент. Его взгляд постепенно вновь обрёл реалистичность, он выдал новую цитату из Стругацких и, подскочив, повлёк всех работать, по дороге дикторским тоном поведав Ирине:

— Кстати, помнишь, как мы с тобой обсуждали завоевание Египта Римской империей? Помнишь, Ярослав тогда стоял слушал? Ну, который дизайнер. А после того как ты ушла, он долго молча смотрел на меня, а потом подошёл и спросил: «А зачем вам это всё нужно? Что вы с этого имеете?»… И знаешь, он меня так подловил этим вопросом, что я потом полдня грузился экзистенциальными противоречиями. Пытался переосмыслить себя и понять, для чего же всё надо…

— Вот видишь, Павел, как легко развалить твоё могучее рацио простым вопросом человека, лишённого фантазии, — расхохоталась Ира.

— Да, он меня конкретно низверг. Мне пришлось потом полдня музыку слушать… Кстати, ты слышала?.. Я тебе расскажу. У меня тогда от неё совершенно крышу сорвало… Где Петрович??

— Я рад, Паша, что ты наконец-то начал отслеживать потери аудитории, — меланхолично отозвался шагавший позади Кирилл.

Доцент успокоился и, потарахтев ещё секунд сорок, унёсся, бросив коллег в коридоре.

— Ира, — сказал Кирилл, останавливая Иру. — Тут такая странная вещь приключилась… Как тебе сказать. В общем, есть у меня сосед на даче. Мой бывший препод по матану. Нетривиальная личность. Ему уже 70 или около того. Выглядит, как чувак Лебовски. Вчера зашёл первый раз за несколько лет и требовал от мамки, чтобы я к нему во что бы то ни стало пожаловал.

Ира внимательно смотрела на Кирилла, чьи ясные голубые глаза эксплицитно отрицали наличие споров и наводящих вопросов. Кирилл продолжал, возбуждённо и маленько заискивающе:

— Прихожу. Чокнутый профессор бухает коньяк на ковре. Жена в шоке, но явно побаивается его статуса, чтобы возражать. Итак, сели вместе. Бухаем. Что бы ты подумала на моём месте? Нет. Вот. Он выглядит как Борис-бритва из «Большого куша», но не агрессивный, а умный. Заявляет мне, что он три года строил модель и она работает! Понимаешь?

— Мда… Пока не очень.

— Ах да, он занимается мат. статистикой. Теория вероятностей и всё такое. Мы с ним понимаем друг друга: я думаю, что он чокнулся, как Фёдор Михалыч, а он видит, что я о нём это думаю.

— Вы прямо Печорин и друг его доктор.

— Представь себе. Это при том, что у нас нет отношений с ним вообще. Он только и знает, что я его бывший студент.

Кирилл расхорохорился и имел вид артистичный не меньше, чем Доцент в минуту душевных бурь. Ира молча и внимательно слушала, про себя отметив, что начальник и подчинённый в общем-то друг друга стоят.

— Он мне говорит: "И затем ты мне понадобился, что страшно мне стало. Убьют меня". Показал он мне небольшую выборку… и в самом деле, он у трёх букмекерских контор выигрывает систематически. Да так, что его уже знают. В общем, дед построил матмодель, которая позволяет безошибочно брать ставки. Правда, выигрывает она у него пока пятьдесят-шестьдесят процентов, но он её дорабатывает. И вот хватает он меня за рукав и твердит с горящими глазами, что убить его хотят, потому как с контор он уже сорвал немало и кто-то о чём-то однозначно догадался. Они примерно даже знают, где он живёт. В общем, мой бывший препод пригласил меня, чтобы просить его спрятать на время. Причём на даче нельзя, она рядом совсем. В квартиру тоже нельзя, мы там вчетвером живём. Вот я и подумал — ты же одна, может, сдашь на время старому гению койкоместо? Он готов заплатить сколько угодно, и тебе проще будет, всё-таки дорогое жильё.

Ира несколько секунд осмысливала притчу.

— Почему я? — наконец изумилась она.

— Ну как — почему? А кого ещё тут можно просить? — в свою очередь, изумился Кирилл.

Ира открыла было рот, чтобы сказать следующую банальность, но вовремя осознала, что Кирилл прав. Кого ему ещё просить? Никто из тех, кто тут с ними работал, из тех, кого Ира знала в этом городе, никогда в жизни не проявил бы к полоумного деду не то что сочувствия, но даже интереса. Не говоря уж о том, чтобы пустить незнакомого человека пожить к себе в квартиру. И так людей слишком много. Дышать надо реже.

— Хорошо, пусть приезжает, — сказала Ира. — Но я всё же считаю, что он псих.

— Конечно, — заверил Кирилл. — Он тебе понравится, честное слово.

Ира рассталась с Кириллом и отправилась к своим техзаданиям и деловым бумажкам. В телефоне было сообщение от Арсения: «Привет. Как дела?» Хоть бы тут избавиться от банальности, подумала Ира. Но раздражаться не стала. Выбора у неё особо нет. Пусть приезжает,