– Я родился в третий день месяца Паломников, в пятый год правления шаха Байзида.

– Значит, тебе… семьдесят три, – сказал Эбра.

– Семьдесят семь, – поправил Вайя.

Толпа оживилась. Меня это не удивило. Маг, которого я убил, тоже выглядел молодым, но, когда голова слетела с плеч и упала невидимая маска, которая скрывала лицо, показались выдававшие возраст морщины и серая кожа.

– Сколько лет тебе было, когда шах Байзид отправил тебя в Святую Зелтурию учиться на мага?

Сказать честно, к тому времени я оперся о богато украшенную колонну. Меня убаюкала летняя жара, и в ближайшие полчаса я почти не прислушивался к тому, как Эбра разбирался с жизнью, обучением и служением Вайи. Мельком я услышал, что Вайя сражался против крестесцев, помогал вытеснять их с континента Лидия, хотя никогда не ступал на континент Юна, лежавший за Тесным проливом. Маг повторял, что ему запрещено сражаться с другими латианами, вот почему он отказался участвовать в завоевании аланийских земель по призыву шаха Джаляля, отца шаха Мурада.

Я заинтересовался, когда Эбра спросил Вайю о войне за престол десять лет назад.

– Ты поддерживал брата шаха, Селима. Почему?

– Потому что шах Джаляль назвал Селима своим тайным наследником. Селим занял трон, янычары и войско присягнули ему на верность. И Великий маг Агнея решила, что мы «поплывем по течению» ради единства.

– Ты рисуешь одностороннюю картину престолонаследия, – вмешался Великий муфтий Тайма, в первый раз выступая на этом суде. Он подвинул золотые очки поближе к пронизывающим глазам. – Источник не поддержал Селима. И особенно против него был народ. Всем была известна его жестокость.

– Что тут скажешь? – ответил Вайя. – Мы все ошибались. Из-за этого погиб маг. Когда ветер переменился, мы отошли к Балаху, пока не завершился конфликт. Тем не менее мага Агнею признали виновной в измене… Признали вы, муфтий Тайма.

– И я не сожалею о том приговоре.

– Но кто защитит этот город, если все маги будут блуждать в Лабиринте?

Толпа загудела.

– Тихо! – приказал шах. – Продолжай, маг. Изложи свои доводы.

– Уже тридцать лет в Зелтурии не обучаются маги. Если вы не вызволите мага Агнею из глубин Лабиринта, тогда я последний маг в этой стране. Так подумайте, кто станет защищать границу с Крестесом, с империей, которая выросла втрое за время вашего царствования, когда мы не расширились ни на пядь.

Повисла ошеломленная тишина. Даже птицы на крыше, должно быть, разинули клювы, услышав неприкрытую критику шаха. Это было первым моим удовольствием за день.

– Ты не так уж не прав, – сказал шах. – И я не поставлю тебе в вину эти слова и не буду до самого конца моих дней винить тебя за поддержку моего брата. Но я не могу допустить кровопролития на улицах. Все мы слышали, как свидетели говорили о человеке, охваченном пламенем. Ты последний маг в нашей стране. Мог ли там быть кто-то другой?

– Я был в Балахе, когда случилась трагедия, – сказал Вайя. – Сотня человек из святилища ожидает снаружи. Каждый подтвердит это. Они – истинно верующие, день и ночь сражающиеся за то, чтобы отрешиться от гордыни, гнева и алчности. Они никогда не солгали бы, чтобы спасти меня.

Хотя я сомневался, что сто дураков смогут лгать одинаково, я был уверен, что они попытаются. Никогда не встречал фанатиков, которые ценят средства больше, чем цели.

Шах, Эбра и муфтий Тайма совещались, а маг Вайя осматривался, изучая толпу. Он помедлил, встретившись со мной взглядом. Неужели я прочел в его глазах страх?

– Я принял решение, – объявил шах. – Таким образом, я прошу назначенного мною судью, Великого муфтия Тайму, предоставить мне вершить суд.

Муфтий Тайма склонил голову.

– Вы – источник земной справедливости. Я никогда не смог бы вам отказать.

Шах поднялся на ноги. Янычары в зале вытянулись по стойке смирно. Толпа словно затаила дыхание. Вайя говорил, что не уйдет безропотно в Лабиринт, но порочным он не казался. Хотя и Селим Жестокий, когда я впервые встретил его, сунул кусок халвы мне в рот и похлопал по спине, словно старого друга; а потом продолжил убивать сотнями.

– Мне плевать, если ты сжег этих этосиан или пару домов порока, – сказал шах. – Всего в нескольких днях пути отсюда, на острове Никсос, собралась армада крестесцев из пятисот кораблей и пятидесяти тысяч воинов. Они ждут, когда мы тут вцепимся друг другу в глотки, чтобы разграбить наши города и принудить нас поклоняться Архангелу. Возглавляет их завоеватель Михей, как мне донесли шпионы, нареченный в Священном море именем Михей Железный. Он расширил владения императора Ираклиуса на север, запад и юг. Остается только восток. Ответь мне, маг Вайя, поклянешься ли ты своей бессмертной душой, что будешь сражаться с ним?

Вайя почему-то обернулся ко мне, но лицо его оставалось безмятежным, как и всегда. Я поднял брови и развел руки в недоумении. Это что за трюк? Или таково было изначальное намерение шаха?

Вайя поднял взгляд на шаха и склонил голову.

– Разумеется, о мой шах. Я живу только ради этого.

Шах спустился с помоста, встал перед магом Вайей и протянул ему руку. Маг помедлил, опять взглянул на меня. Что он хочет прочесть на моем потрясенном лице? Я кивнул так быстро, как мог, выражая одобрение. Наконец Вайя принял рукопожатие шаха. Они подняли сцепленные руки над головами.

Я присоединился к восторженным возгласам и аплодисментам толпы. Разумеется, это лучше сожжения, и я думаю, все чувствовали то же самое. Ничто не объединяет так прочно, как общий враг.

– С сего дня в Сирме все маги свободны, – провозгласил шах. – Я приказываю собрать священное войско во главе с магом Вайей для защиты единственной истинной веры от вторжения крестесцев. – Шах нашел меня взглядом. – Вот он! Кева! Иди сюда!

Я присоединился к шаху и магу возле помоста.

– Кева, ты будешь первым среди воинов.

Я склонил голову. Быть командующим – звучит неплохо.

– Как прикажете, ваше величество.

Толпа снова одобрительно загудела.

Мы втроем направились к воротам Небесного престола, где нас ожидали последователи Вайи. Они в первый раз увидели единение и соединенные руки их мага и шаха. И возликовали, запели хвалы Лат, и называли шаха Величайшей звездой. В одно мгновение он превратил враждебную чернь в свое войско. Вероятно, шах такой же мудрый, как его предшественники.

А насчет пострадавших – епископа и верующих в Архангела… Даже если бы шах отомстил за них, разве встали бы они рядом с ним против войска единоверцев? Будь я человеком расчетливым, ответил бы, что нет. Но я не такой, и, по мере того