является подсудность военным судам лиц, созванных на поверочные сборы. Эти функции, находящиеся в явном противоречии с законом, используются военными властями в течение целого дня сборов; в законе не имеется ни малейшей опоры для такого права, оно является чистой узурпацией. Сюда относятся также военное обучение молодежи и военные союзы с их официально-военным или полувоенным руководством со свойственным ему обезьяньим подражанием воинским формам, пустыми забавами и празднествами. Главную роль в этой области военной деятельности играет бесчинство офицеров-резервистов, которые вносят кастовый дух в гражданскую жизнь, увековечивают его, и которые, что еще важнее, подчиняют высших должностных лиц государственного аппарата, коммунального гражданского управления, органов юстиции и народного образования почти исключительно воинской дисциплине, милитаристическому духу, всему милитаристическому укладу жизни и тем самым заранее устраняют в их среде возможные оппозиционные настроения. Таким образом обеспечивается послушание гражданских чиновников. Таким способом заботятся о том, чтобы деревья классовой юстиции и классовой школы тянулись выше к небу милитаризма, а деревья самоуправления в то же время тщательно подрезывались[70]. Следует упомянуть также о постановлении, запрещающем как кадровым офицерам, так и офицерам резерва выступать в печати. В высшей степени поучительное дело Гедке является весьма показательным симптомом, свидетельствующим о безудержном стремлении милитаризма к умственному закрепощению и к централизованной опеке над всем, что в какой-либо степени касается его сферы, а также об его тенденции к постоянному законному и незаконному расширению сферы своего влияния, о безбрежном и ненасытном стремлении к власти.

Прочие средства милитаристического влияния на гражданское население

Еще более важным плодом стремления милитаризма к своему распространению, чем бесчинство резервных офицеров, является система замещения вакансий военными, которая, помимо чисто военной цели, служит еще задаче направить во все отрасли государственного и коммунального управления свиту всегда верных и убежденных представителей и агитаторов милитаристического духа. Тем самым одновременно должна обеспечиваться благонадежность и боеготовность[71] всего служащего капитализму бюрократического аппарата и вноситься «правильное», «поддерживающее государственный порядок» настроение в умы «нуждающихся в воспитании» широких масс народа. Эта «воспитательная» цель свидетельств на право гражданского обеспечения единодушно и с полной откровенностью была признана имперским канцлером Каприви и представителями господствующих классов при обсуждении в рейхстаге в феврале 1891 г. вопроса о премиях унтер-офицерам. Идеал поддержания государственного порядка в воспитании нашего народа состоит в том, что после того как капрал сошел со своей кафедры, он прекрасно может снова обходными путями вернуться к унтер-офицерству.

В связи с этим следует также упомянуть, далее, что те же средства, с помощью которых создается и поддерживается военный дух среди солдат (например, всевозможные мишура и побрякушки), одновременно влияют в благоприятном милитаризму духе и на гражданское население, а следовательно, на круги, из которых вербуется армия, на средства которых она содержится и которым угрожает «опасность» оказаться внутренним врагом. Поучительно высказывание английского военного министра Холдена после посещения им Прусски осенью 1906 г. Он высказался так: ценным «спутником милитаризма является также и то, что благодаря более близкому соприкосновению с армией и подготовкой к войне народ воспитывается в духе благоразумия и верности своему долгу».

Для распространения своего влияния милитаризм использует и такие средства, как выставление себя в качестве потребителя и производителя. Своим влиянием он охватывает также и крупные государственные предприятия, имеющие стратегическое значение.

За счет армии живет целая армия фабрикантов, ремесленников и купцов и их служащих, занятых в производстве и транспортировке предметов, необходимых для вооружения и содержания армии. Эти нахлебники армии накладывают порой свою печать на общественную жизнь, в особенности в небольших городах, где расположены гарнизоны. Наиболее могущественные из них господствуют, подобно князьям, над более крупными городами и играют в делах государства и империи роль первой скрипки. Они обязаны своим влиянием милитаризму, который сквозь пальцы смотрит на их делишки и которому поэтому они воздают должное по правилу — рука руку моет. Они становятся усерднейшими проповедниками милитаризма, к чему их побуждает, кроме того, их непосредственный капиталистический интерес. Кому не известны имена Круппа, Штумма, Эргардта, Леве, Вермана, Типпельскирха, Нобеля, Пульверринга и т. д.? Кому не известны нажива Круппа от производства броневых плит, прибыли Типпельскирха, получаемые им благодаря подкупу и взяточничеству, дорогие фрахты и сверхпростойные деньги Вермана и 100- или 150-процентные барыши Пульверринга, облегчившего германский имперский кошелек на несколько миллионов? В Австрии особое внимание привлекли к себе мошеннические проделки поставщиков провианта. Каждый новый поход означает для кучки паразитов и мошенников — и не только в России — золотую жатву. За то, что милитаризм позволяет этим важным господам обкрадывать себя, а большею частью обкрадывать народ, они отплачивают ему, как говорится, вполне по-христиански. Эти господа прославляют святой дух милитаризма среди «своих» рабочих и среди всех, кто находится в зависимости от них, они ведут беспощадную войну против попыток переворота. Естественно, что ни эти рабочие, занятые в таких предприятиях, ни огромная масса мелких поставщиков не заинтересованы материально в существовании армии. В странах, где нет постоянных армий, царит благосостояние, промышленность и торговля находятся в цветущем состоянии, конечно, в не меньшей степени, чем в государствах с постоянной армией, и эти занятые в военной промышленности лица, конечно, не очутились бы в худшем экономическом положении, если бы армии и не существовало вовсе. Между тем, они большей частью не видят дальше своего носа и слишком предупредительно склоняются перед энергичным милитаристическим воздействием, так что попытка повлиять на них в обратном отношении наталкивается на большие затруднения.

Являясь работодателем для крупных предприятий (предприятия пищевой промышленности, консервные фабрики, мастерские по пошивке обмундирования, ремонтные депо, фабрики амуниции, верфи и т. д.), милитаризм влияет на служащих этих предприятий (к 31 октября 1904 г. на правительственных предприятиях германского военного и морского управления работало в общем 54 723 человека) не только тем, что услужливо предоставляет широкое поле деятельности таким реакционно-патриотическим организациям, как имперский союз борьбы с социал-демократией, но и сам стремится к тому, чтобы самым беспощадным образом и планомерно пропитывать их патриотически-милитаристским духом, используя для этого в качестве приманки титулы, почетные значки, организации празднеств, напоминающих празднества воинских союзов, огромные пенсии, сея в них вражду к профессиональным союзам и вводя настоящую казарменную дисциплину. Военные мастерские, в отличие от всех других даже государственных мастерских, представляют собой самый трудный объект для пролетарской пропаганды. Естественно, враждебное рабочим влияние имеет свои границы, и военное управление едва ли предается каким-либо иллюзиям относительно успехов, достигнутых социал-демократами особенно среди работников «императорских» верфей. Все угрозы, даже такие чрезвычайно детские, как угроза закрытия военных мастерских в случае увеличения количества социал-демократических голосов, как это было, например, при выборах 1903 г. в