Шрифт:
Закладка:
— Конечно, леди! Вас Темнейший пиринс пригласил за стол, то есть признал вас достойными своего общества, поэтому для вас шелка, а робы носят только слуги.
— Хорошо, по материалу понятно. Почему нельзя из шелка сшить хотя бы платье, почему их надо так замысловато завязывать каждый раз.
Наина немного злилась, потому что сейчас она была в шелковой сорочке, как раз таки довольно закрытой, и ей совсем не хотелось обряжаться в то безобразие, что соорудили на ней вчера.
— Так шелка только нагини носят. Их завязывают так, чтобы им удобно было при обороте, чтобы не рвалось ничего. Стоит потянуть за узелок и все распадется. Даже если не успеют развязать, то только один лоскут порвут, на котором все крепится. Они часто случайно оборачиваются, несдержанные очень. — Девушка поежилась.
— Ясно, — сказала Наина.
“Хоть что-то стало проясняться. Но Тане лучше не знать, что нагини склонны к спонтанному обороту”, — подумала она и продолжила:
— А что носят люди? Здесь же есть люди?
Зои засмущалась и отвернулась перебирать лоскуты. Наина напряглась.
— Зои, что не так с людьми.
— Люди есть, но им не всегда одежда положена.
— Подробней, Зои! — Наине не понравился поворот беседы.
— На острове почти не осталось людей, если они сюда попадают, то или работают за еду, или, если могут, рожают детей.
— Рабство?
— Простите, леди, я не понимаю.
— Зато я все поняла. Как попадают сюда люди? Это в основном девушки, да?
Зои кивнула.
— Так как, Зои? — Наина приказывала, и служанка подчинилась.
— Их привозят с Большой земли. Переправляют через океан, потом русалки проводят их под водой, у них где-то проход есть под щитом. Часть девушек они себе забирают как плату за проход. А здесь оставшихся наги себе разбирают, чтобы девушки детей рожали, а мужчины работали.
— Почему рожают девушки, а не нагини?
— Нагини почти перестали рожать. И потомство у них слабенькое, выживает редко. Поэтому и устраивают отборы, набирают жен, у которых потенциал есть, чтобы зачать и родить.
— Ладно, об этом потом. Давай есть.
Наина взяла паузу, ей надо было подумать. «Значит, воруют девушек, чтобы те рожали. Да, колокольчик слаще звенит издали, выводы о гостеприимстве были преждевременными. Она ела не спеша, без особого аппетита и раздумывала. Что может она? Спасти украденных? Вряд ли. Глянуть бы хоть на них, может они и в помощи не нуждаются. Интересно, то, что они с Таней посланницы богини, дает им преимущество? Судя по шелкам — да. И за стол их пригласили, то есть признали достойными. Можно ли это как-то использовать? Не факт. Мало, очень мало информации».
Но настроение выяснять что-то еще пропало. На деле сказка оказалась страшной.
Татьяна стояла в нише за занавеской и не знала, заметил ли ее советник, но была уверена, что стоит ему подойти ближе, и убежище будет обнаружено. Встречаться с нагом не хотелось, поэтому Таня искала пути отступления. И нашла! За очередной драпировкой оказалась дверь, и Таня, незадумываясь, шмыгнула в нее.
За дверью оказалась узкая и крутая лестница вниз. Татьяна воровато оглянулась по сторонам, прислушалась и попыталась разбудить в себе те новые ощущения, что помогли ей накануне найти воду. Но то ли ее способности уснули, то ли вокруг была пустота, но отклика не последовало. Лестница была освещена лишь светом из длинных узких окон и часть ее терялась в полутьме, поэтому Таня взялась одной рукой за стену, второй подхватила подол самодельного платья и медленно побрела вниз, туда, откуда доносились аппетитные запахи.
Как и предполагала Таня, лестница привела ее к кухне. Небольшой пятачок перед дверью был завален дровами, корзинами со снедью и зеленью. От площадки расходился коридор — один его конец уходил вглубь здания, а второй вел на улицу. А из кухни доносился спор.
Таня перевернула пустую корзину, уселась сверху, взяла из другой корзины фрукт, похожий на яблоко, только мягкий, протерла его шелковым подолом, насыпала себе на колени каких-то орехов и, жуя нехитрые припасы, принялась получать информацию. В любом дворце слуги знают все. Даже если не все, то точно многое. Таня не удивилась, узнав, что нынче герои сплетен — они с Наиной.
То, что ее обнаружат, Таню вообще не волновало, она же, мать твою, (ой, вырвалось!) посланница Богини. Слышала девушка, к большому сожалению не все, только зычный голос той, что стояла ближе всех к двери, но и это было весьма познавательно.
— Ты дура-девка шо к Зойке-то лезешь? Ты ж видишь, она нынче при высоких гостях. И шо, шо человечки простыя? Не таки простыя, коли их за стол привели да в шелка обрядили… Тю, покои ей неказисты! Да говорят, из тех покоев тайный ход прямо в пиринсову спальню ведет, Богиней клянусь. А шоб никто не догадался их неказистыми и выставили. Вот ты, дура-девка, недавно тут, а я-то знаю! Пиринсова мамаша в тех покоях и жила, когда тока тут появилася. Вот и думай, дурья башка!
— Не лезь, говорю, к Зои, теперича ее уже не заменят при леди-то. Вот же ж дура ты на мою голову, откеля взялась только? Да знаю я, шо племянница, так бы давно черпаком промеж ушей получила да пинка под хвост. Ты видала, шо у нее рука замотана? Че-че, дурында. Аккуратно, да тканию белой. Видать, сама ледя ей руку-то обмотала. И вишь как споро орудует ей — знать волшбу еще какую сотворила. То-то же!
— Ох, слава Богини, дождалась я благодати-то, — голос всхлипнул. — Да как не благодать-то, дура ты! Ты ж подумай, коли леди Найна над всеми нагинями госпожой станет, неужто нас в обиду даст? Коли она на простую крольку без роду да племени волшбы не пожалела? Нет, нет, леди Найна наше спасение, уж она-то род кроличий защитит, я сердцем чую, пришли с нею перемены.
— Ты шо удумала, дурная? Ты пошто нож схватила, а ну положь на место, сказала. Ай, дура!
Дальше раздался шум, треск, и в дверь вылетела весьма дородная тетка в фартуке, за руку она тянула нескладную и тощую девицу с перекошенным ртом и выпученными глазами, которая махала рукой, забрызгивая все вокруг кровью.
— Простите, леди, позвольте, леди. — Тетка боком-боком просочилась мимо Татьяны, которая с интересом смотрела на представление, выволокла девицу во двор и сунула ее руку в бочку с водой. Грязной, между прочим.
Татьяна, также жуя фрукт, вышла следом.
— Что вы делаете? — поинтересовалась она.
— Вот дуреха, порезалась слегка, надо рану промыть, — ответила тетка, уверенно макая руку племянницы в бочку.
Таня была уверена, что после такого купания заражения крови не избежать, с другой стороны, может, у них тут вода целебная.
Нескладная девушка жалобно поскуливала и трясла рукой, кровь продолжала лить, и пышнотелая мадам велела ей:
