Шрифт:
Закладка:
— Что ты хочешь сказать, Айза? Ты ставишь под сомнения слова моего брата о том, что Богиня привела сюда этих дев? — второй голос был глубокий, звучал бархатисто-тягуче, так что хотелось слушать и слушать. — Ты полагаешь, что пиринс Пенсертерра может ошибаться? — голос то чуть повышался, то чуть понижался в тембре, вибрировал, и Татьяна даже начала покачиваться в такт этим вибрациям, чуть не выдав этим себя, но тут снова раздался визгливый голосок Айзы:
— Что ты, Лафиса, я не думаю ничего такого! Пусть они даже посланницы самой богини Пеламиды, зачем их вести за наш стол? Они же просто человечки! Отправить их к прочим девкам и получать потомство, пока они на это годны, раз уж они Свежая кровь.
— А ты что скажешь, Белчи? Ты тоже должна стать супругой пиринса, ответь, зачем же мой брат привел человечек за свой стол?
— Решения пиринса неоспоримы, Лафиса, ибо его голосом говорит Богиня, — третий голос звучал робко, но звонко, как ручеек в лесу, что только-только пробил свое русло.
— Это так, но я спросила тебя, зачем брат усадил их за стол, признавая тем их высокий статус, — недовольно произнесла Лафиса.
Татьяна вся превратилась в слух. И вот что обидно, пока они с Наиной бродили по лесам и лугам, Татьяна отлично слышала все, что происходит в радиусе десятка метров. А в этом каменном мешке ей приходилось прислушиваться изо всех сил, чтобы расслышать, о чем идет речь!
— Я предполагаю, что дело в пророчестве, Лафиса, — едва слышно прожурчал голосок Белчи.
— Хотя бы одна из вас не дура, — заключила, видимо, пиринсесса (или как тут у них сестру пиринса называют?) — Они должны принести нам свежую кровь, но не свою же! И ты права, Айза, я тоже думаю, что речь о том, что они должны дать потомство, но вот от кого? Как ты думаешь, Белче?
— Думаю, что Темнейший рассчитывает получить от одной из дев наследника, — грустно прожурчал голосок змеедевушки, которая, похоже, была влюблена в правителя.
— И что это значит? — наседала на беднягу Лафиса.
— Как только это случится, ему не нужны будут другие жены, — снова несчастный тихий голосок Белче.
Таня ей даже немного посочувствовала, это ж надо, угораздило девку в такого гада влюбиться.
— И?
— Надо убить этих девок! — раздалось истеричное от сторонницы кардинальных решений.
— Ты все же дура, Айза, — старшая гадина не поддержала товарку. — Они наш ключ к Большой земле.
— У них нет силы! А в пророчестве сказано, что должна быть сила, чтобы открыть дороги, — не сдавалась эта гюрза.
— Нет, Айза, в пророчестве сказано не так, вмешалась робкая Белче. — Там говорится, что…
Что именно говорится в пророчестве Таня, к собственному сожалению так и не узнала, потому что в проходе появился советник Альвисс Шелан и направлялся он именно сюда.
Наина проснулась ранним утром, солнце только-только взошло. Ей не спалось, всю ночь ей не давала покоя тайна статуэтки, и сегодня она настроилась разгадать эту загадку. В чем-то Татьяна была права — кто-то зачем-то спрятал ее здесь, надо выяснить, кто и зачем. И как это сделать?
Наина внимательно оглядела комнату. Проще всего спрятаться среди этих бесконечных драпировок, но не потеряют ли ее девушки-прислужницы? Сказать им, что она ушла к Татьяне, а самой спрятаться? Так нет пока никого. Сделать вид, что она спит и подсмотреть? А вдруг не придет никто, сколько так лежать, притворяться? А ведь за это время она сможет что-то интересное найти или узнать новости. Нет, лежать нельзя, это контрпродуктивно, как сказал бы Мальчик-со-шрамом. Она представила на своем месте тройку волшебников и принялась запихивать под одеяло подушки. Сформировав силуэт спящего человека, она тихо скользнула за ближайшую драпировку, намереваясь наблюдать оттуда.
И сильно удивилась. Не все занавески драпировали стены. Некоторые прикрывали ниши, из которых можно было выйти в коридор, а некоторые были ширмами, за которыми прятались двери. Наина попробовала открыть одну, но она была заперта, а за второй она услышала едва различимый то ли плач, то ли стон.
Наина, не раздумывая, отступила и с разбега толкнула дверь плечом. Дверь, к несчастью, была не заперта, и Наина кубарем влетела в крохотную комнатку и почти упала на топчан к девушке-прислужнице.
Та в ужасе закрыла рот руками, вжалась в стену и смотрела оттуда на Наину огромными испуганными и заплаканными глазами.
— Леди, простите, я больше не буду, — жалобно пробормотала она, отняв руки ото рта, но Наина не слушала.
Наина заметила, что девушка не просто так придерживает одну руку другой. Она баюкала обожженную кисть.
— Дай посмотрю, — Наина протянула свою ладонь к девушке, но та отпрянула и отчаянно замотала головой.
— Не надо, леди, пожалуйста, я больше не буду плакать. Я разбудила вас, не наказывайте меня! — столько отчаяния и тоски звучало в ее голосе, что Наина замерла, чувствуя, как по телу разливается жар праведного гнева.
— Я не буду наказывать тебя, — она старалась, чтобы голос ее звучал холодно и спокойно, — я просто хочу, чтобы ты дала мне свою руку. Сейчас же, — добавила она повелительных ноток, и девушка, всхлипнув, зажмурилась и протянула ей свою кисть.
Наина осмотрела, кисть была красной, кое-где проступили волдыри, но ни повязки, ни обезболивающей мази никто накладывать не стал.
Наина скомандовала:
— Иди за мной! — и отправилась доставать аптечку.
Девушка в отчаянии залилась слезами, но двинулась следом.
— Сядь здесь! — Наина указала девушке на пуфик у окна, говорить она старалась коротко, потому что дуру-девку, что не обратилась за помощью, а сидела и рыдала, хотелось отругать.
Прислужница, которая на свету оказалась совсем молодой девчонкой, чуть старше детей в ее отряде, послушно села, но глазами напряженно следила за Наиной.
Разглядев в лучах утреннего солнца девушку и ее руку более внимательно, Наина окончательно рассердилась. Наверняка, ребенок побоялся сказать о травме, чтобы ее не обвинили в неосторожности. Теперь Наина злилась на тех, кто недосмотрел за ребенком. Девочка напомнила ей Милу, была у них такая егоза, все время куда-то встревала, но добрая очень, всегда им с Нютой-джан помогала с отрядом управляться, а он ведь у них самый большой был.
Наина рванула на себя из-под кровати сумку, та, видимо, опять зацепилась за ящичек и он с шумом упал на пол. Девочка вздрогнула и застыла, краска в мгновенье сошла с ее лица, а в глазах застыла даже не паника и не страх — обреченность.
“Что же, кто прятал, я узнала”, — подумала Наина, но мысль не принесла удовлетворения. Она подняла коробку и сунула ее назад. Достала из сумки аптечку и присела рядом с ребенком. Теперь прислужница ничем не отличалась для Наины от ее подопечных из санатория.
