Шрифт:
Закладка:
От меня просто разит безысходностью.
* * *
С побережья Нью-Джерси я четыре часа еду к себе, на север штата Нью-Йорк, и с каждой милей ощущаю, как исчезают легкость и свобода последних двух недель. После освежающего перерыва я снова вернусь к круглосуточной работе ответственной матери и начну разгребать последствия семейного разлада. Так хочется верить, что можно быть счастливой и самодостаточной без Майкла и неусыпной заботы о детях. Сомневаюсь, что получится. Хотя, если не определять себя как, во-первых, мать, а во-вторых, жену, во мне мелькает что-то такое, настоящее.
Это открытие в какой-то степени шокирует. Родив первенца более восемнадцати лет назад, я с головой окунулась в материнство. Не пропустила ни одного родительского собрания, ни одного школьного аукциона, ни одной распродажи выпечки, ни одного рукодельного проекта. К любому празднику я всегда готовила фирменные блюда и украшала дом. Дети никогда не опаздывали в школу, постоянно вовремя проходили обследования и делали прививки, я не прошляпила ни одной записи в лагерь или кружки. Короче говоря, к воспитанию я отношусь так же серьезно, как Организация Объединенных Наций — к миру во всем мире. Мой дом стал цитаделью материнского тепла и порядка, пусть я и не оставила следа за его пределами. С большинством подруг я знакома благодаря школе. Все они тоже мамы-домохозяйки: бывшие юристки, учительницы, социальные работницы, литературные агентши, руководительницы маркетинговых служб, стилистки и художницы. Между нами завязалась тесная дружба, но все разговоры и планы обычно сосредоточивались на семьях. Когда старшие повзрослели и стали самостоятельнее, родилась дочка. Неудивительно, что я с трудом представляла себе другую жизнь. Мои собственные потребности и желания? Я не задумывалась о них почти тридцать лет. Теперь, когда они дали о себе знать, под коврик их не заметешь. Вот только непонятно, что сильнее — желание обрести независимость или страх одиночества?
Едва я приезжаю, разражается гроза. Приходит сообщение от № 2: он признается, что едва жив после рабочей недели и сегодня вечером останется дома, хотя и не хочет меня разочаровывать. Ночь с ним была провальной, но я все же слегка разобижена и не слегка сбита с толку. То, что кажется дерзким весельем в стиле «девчонки отрываются» на пляжах Нью-Джерси, никак не вяжется с тишиной домика на природе, где рядом с грунтовкой витает запах коровьего навоза. У меня остался последний свободный вечер, и я не дам ему пропасть. Надо заполнить внутреннюю пустоту — может, другого шанса не будет еще долго. В баре, где я в прошлый раз наткнулась на золотую жилу, сегодня ничего интересного, зато есть другое местечко, чуть подальше, в переоборудованном амбаре. Играет молодежная фолк-группа, и мне это кажется знаком свыше. Погода не для слабых духом, на дороге растекаются грязные лужи, но я все равно загоняю себя в душ и принимаюсь за дело: бреюсь, подстригаю волосы, не забываю надушиться, умащиваюсь маслом. Наконец надеваю длинное шелковое темно-синее платье-комбинацию и босоножки с завязками на высоких каблуках. Подозреваю, что для амбара я слишком наряжена, но, слушайте, у меня всего одна ночь.
Глава 6. Вопрос доступности
К тому времени как я въезжаю на гравийную стоянку рядом с амбаром, дождь почти стихает. Машин всего ничего. Лавируя между лужами и уворачиваясь от комаров, я сожалею о своем выборе обуви. Небольшие столики внутри заняты парами — в основном это люди постарше. Зато у бара мест много. Я сажусь по центру и заказываю розе — правда, вино не в бокале, а в жестяной банке. Оглядываю зал: он начинает заполняться. Единственные посетители моложе пятидесяти стоят справа от меня — это участники группы, по возрасту явно студенты. Они болтают о поездках в Европу и планах до начала занятий, а я чувствую себя старой и выдохшейся: компании у меня нет, и я не настолько юна и свежа, чтобы меня заметили. В этот раз знакомство в баре, скорее всего, не состоится. Видимо, в сельской местности холостяки не водятся. Еще и вырядилась — по здешним меркам я определенно выгляжу нелепо, одиноко, и это бросается в глаза. Что ж, приму правило и буду его придерживаться: один бокал, несколько песен — и можно закругляться. Как говорили мои дети еще в детском саду: «Не узнаешь, пока не попробуешь». Даже если вернусь домой одна, с пустым сердцем, утешусь тем, что хотя бы попробовала.
Каковы шансы, что в этот момент, когда я признала свое поражение, у входа появится высокий красивый мужчина? И все же вот он, направляется ко мне, как в кино, где музыка уходит на второй план, а сердца примагничиваются друг к другу. В последний момент он разворачивается и садится в двух стульях от меня — один из музыкантов пошел готовиться к выступлению и освободил место. На незнакомце джинсы, белая рубашка навыпуск и очки в черной оправе. И никакого обручального кольца. Я держу ухо востро: по заказу можно понять, ждет ли он кого-нибудь. Наклоняюсь менее ловко, чем хотелось бы, и опираюсь на барную стойку, чтобы не полететь на пол. Прислушиваюсь: он заказывает еду и один — только один — стакан пива. Я воодушевлена, как кошка, только что приметившая мышь.
— Вы знаете эту группу? — он оборачивается ко мне через пару минут, в течение которых я не слишком незаметно наблюдаю за ним.
Мои глаза загораются: неужели это все по-настоящему?
— Да, немного.
— Что они обычно играют?
— Вообще-то по дороге сюда нашла их в спотифае и послушала одну песню, — признаюсь и добавляю: — Но мне понравилось. Так что можно считать меня экспертом.
— Получается, вы их менеджер? — спрашивает он, и мы заливаемся смехом.
Я скисаю, когда между нами встревает женщина в дождевике, с короткими седыми волосами. Она непринужденно спрашивает, свободно ли место, мы оба отвечаем «да». Я возвращаюсь к вину, он — к пиву. Молча наблюдаем за разогревом группы. Надо было сказать «нет» и пересесть? Или это слишком резво? До чего жаль, что для таких случаев нет подробной инструкции!
Несколько минут спустя он приносит с раздачи еду и, проходя мимо, предлагает мне картошку фри. Я улыбаюсь, беру одну штучку и комментирую: ужин
