Ребенку немного надо. Ему нужна мать. Одна потерянная жизнь обратила мир девочки в выжженную пустыню. Больше недели Маша ни с кем не разговаривала, а кошмары мучили ее до сих пор. Поначалу Амара с Бернардом пытались, успокоив девочку, отправлять ее обратно в свою постель, но четырежды за вечер ходить из конца в конец коридора оказалось слишком утомительно, а она толком не спала несколько дней. Теперь малышка что ни ночь шлепала ногами по коридору к тем, кто давал ей тепло и утешение, и засыпала, приткнувшись между ними.

Видят Великие фурии, Маша заслуживала улыбок и радости.

Даже если все это ненадолго.

Утреннюю тишину нарушил отдаленный рев воздушных потоков, несших по ясному небу гонцов или рыцарей Воздуха. Амара хмуро оглянулась на Гарнизон и, шепнув несколько слов Циррусу, своей фурии ветра, подняла ладони к лицу. Циррус преломил проходящий между ладонями свет, и Амара увидела несколько отдаленных темных фигур на фоне голубого неба, мчавшихся на северо-запад, юго-запад и восток.

Она нахмурилась. Полет к востоку от Гарнизона уносил летуна из алеранских земель во владения варваров-маратов. Примерно на юго-западе располагался обширный лагерь в Риве. На северо-западе лежал город-щит Фригия, теперь почти лишившийся своих местных защитников и стонущий под тяжестью беженцев из захваченных вордом частей государства, что мало чем отличало его от Кальдерона.

Амара на мгновение перевела взгляд на Долину, в который раз озирая бесконечные ряды палаток, шалашей, превращенных в жилье телег и фургонов, поднятых фуриями земли каменных куполов и прочих сооруженных на скорую руку укрытий. Рива не могла вместить и десятой части беженцев, изгнанных вторжением ворда. Те брели к городам между Ривой и Фригией, добирались и до самой Фригии, и до долины Кальдерон, где готовы были принять на себя свою долю общей ноши. А эта ноша, волей временного Первого консула, теперь утроилась.

Вторжение обернулось кошмаром. Из-за промерзшей за зиму земли, скудных запасов продовольствия и почти полного отсутствия медицинской помощи дети и старики ужасно страдали. Погребальные костры горели каждую ночь. С весенним теплом фурии ускорили созревание посевов, умерив голод, но для многих алеранцев пища опаздывала на недели, а иногда всего на несколько дней.

Первую лошадку Маши пришлось бросить, когда девочку эвакуировали от подступавшего ворда, чтобы убедить мать девочки, Ладью, послужить Короне. Аякс появился всего несколько дней назад – его подарила ребенку Хашат, предводительница маратского клана Лошади. Если бы пони прибыл парой недель раньше, его бы наверняка украли, зарезали и съели изголодавшиеся беженцы.

Бернард занялся беженцами с деловитой хваткой, свойственной, насколько могла судить Амара, всем давним обитателям долины Кальдерон. Те, кто всю жизнь оборонялся на дальнем рубеже, приобрели редкую для простых алеранцев самостоятельность, уверенность и независимость. Ее муж видел в нежданном наплыве людей не только трудную задачу, но и новые возможности.

За несколько недель он организовал строительство укрытий для каждой живой души, призвав на помощь техников легиона и жителей доменов, по-видимому воспринявших поток чужаков как испытание сельского гостеприимства. Справившись с первой задачей, Бернард воспользовался уже наладившими сотрудничество беженцами, чтобы их руками укрепить защитные сооружения и расширить земли под посевы.

Люди, сплотившись, способны творить невероятные дела.

Из задумчивости Амару вывел грохот подков – подъехал крупный мужчина на сильном гнедом мерине. Лошадь не желала замедлять бег и шумно возмущалась, колотя копытами воздух. Ее вопль всполошил малыша Аякса. Пони подскочил, по-кошачьи выгнув спину. Маша с визгом вылетела из седла.

Амара резким взмахом руки отправила Цирруса замедлить и смягчить ее падение – из земли манежа поднялся воздушный столб. Благодаря Амаре и мягкой земле (специально подготовленной к подобным неожиданностям) девочка приземлилась без какого-либо вреда для себя.

Аякс, очень довольный собой, носился по манежу, встряхивая гривой и высоко задрав хвост.

– Бернард… – вздохнула Амара.

Граф Кальдеронский усмирил своего мерина и, спешившись, набросил поводья на столбик коновязи.

– Этот балбес так и ищет, с кем бы сцепиться. Подумать страшно, что он вытворял до того, как его кастрировали.

Амара улыбнулась. Они вдвоем спустились в манеж к хнычущей Маше. Осмотрев девочку, Амара ничего страшней синяков не обнаружила. Пока она руками и ласковыми словами поднимала малышку на ноги, Бернард пристально посмотрел на Аякса, и магия земли мигом остановила гордого конька. Бернард нашел у себя в кармане кусочек воска, сдобренного медом и, тихо приговаривая, скормил его пони, после чего подхватил поводья.

– Спину прямо, – напомнила девочке Амара. – Пятки врозь.

Маша еще пару раз хлюпнула носом и заявила:

– Аякс мог бы быть поосторожнее.

– Пожалуй. – Амара спрятала улыбку. – Но он не умеет. Так что придется тебе держаться как следует.

Девочка не без опаски покосилась на пони, который кротко подбирал лакомство с ладони Бернарда.

– А можно я завтра поучусь?

– Лучше сразу, – сказала Амара.

– Почему?

– Потому что, если отложишь, может статься, никогда больше не сядешь на коня, – объяснила Амара.

– Но я боюсь.

Теперь Амара улыбнулась:

– Вот потому и надо сразу. Если ты не одолеешь страх, страх одолеет тебя.

Маша серьезно взглянула на нее:

– А ты говорила, что бояться хорошо.

– Я говорила, что бояться нормально, – поправила Амара. – Все чего-то боятся. Особенно когда приходит беда. Но нельзя уступать страху.

– А ты бросила службу курсора у Первого консула, – заметила Маша.

Амара почувствовала, как улыбка сползает с ее лица.

Бернард, стоявший у девочки за спиной, старательно прикрывал рот ладонью.

– Это другое дело, – сказала Амара.

– Почему?

– По множеству причин, которых ты не поймешь, пока не вырастешь.

– Почему это не пойму? – обиделась Маша.

– А ну-ка, – пророкотал Бернард и, как пушинку подхватив девочку на руки, опустил ее в седло. Он был большой, широкоплечий, в темных волосах и бороде блестело серебро. И руки у него были большие и сильные, все в шрамах от работы, но при всем при том с ребенком он был ласков, как кошка со своими котятами.

– Еще круг по манежу, – спокойно сказал он, – а потом обедать.

Маша собрала поводья, прикусила губу:

– Можно я помедленнее?

– Отлично, – согласился Бернард.

Прищелкнув языком, Маша шагом пустила Аякса вдоль стены манежа. Она так старалась держаться прямо, что чуть ли не перегибалась назад. И ступнями ног упиралась в ребра пони.

– Ну? – тихо спросила Амара, когда девочка отъехала.

– К нам собирается Исана.

– Опять? Трех дней не прошло.

– Сенатор Валериус сумел собрать кворум в Сенате, – сказал Бернард. – Он намерен оспаривать законность брака Септимуса.

При этих словах у Амары во рту появился неприятный привкус, и она сплюнула на землю.

– Иногда я жалею,