Это было опасно — застрять в видении. Опасно падать с нити. Голос кричал мне об этом в затылке, но тело не двигалось.

Я просто стояла и смотрела, как богиня поднимается в небо, смеясь над нами с жестоким гневом. Волна боли, предательства, горя накатила на меня, да так сильно, что я задыхался.

Вдалеке от спутника Атриуса осталась лишь черная кровь на снегу, а Атриус стоял на коленях рядом с ним, склоненный и сломленный.

Несмотря на расстояние, я все еще отчетливо слышал его голос, трещавший от отчаяния:

Очнитесь, мой принц, умолял он. Очнитесь. Очнитесь.

— Проснись. Проснись.

Я начала просыпаться и попыталась инстинктивно подняться на ноги, но не смогла, потому что крепкая хватка сжала мои плечи. Атриус склонился надо мной, серьезный и, возможно, немного раздраженный. Пот прилип к моей одежде. Огонь, едва не задевая пальцы ног, пылал высоко — стена света, заслонявшая силуэт Атриуса.

— Зачем ты меня разбудил? — Слова вырывались с тяжелыми вздохами.

— Я знаю признаки неудачного провидения.

Он отпустил мои плечи и поднялся, оставив меня на руках и коленях, и я вздрогнула, когда мои босые ноги коснулись песка. Раны были глубокими.

— Мы исцелим их, — сказал он, кивнув на мои ноги. Затем он добавил после неловкой паузы: — Твои ноги.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — раздраженно ответила я. Я потерла висок, который злобно пульсировал.

Я не горевала о своем зрении. Но… вся темнота традиционного зрения мешала избавиться от кошмаров. То, что я видела в видении… это улыбающееся лицо преследовало меня, когда я вернулся в страну смертных. Я подозревала, что оно будет преследовать меня несколько дней.

— Вот.

Атриус протянул мне флягу. Я была так измождена, что даже не стала спрашивать, а просто схватила ее и стала глотать воду рот за ртом. Когда я закончила, фляга была пуста, а я все еще задыхалась. Я опустила флягу на колени. Мои руки дрожали.

Я чувствовала на себе взгляд Атриуса.

— Ну что? — спросил он. — Что ты видела?

— Дай мне минутку, — пробормотала я, потирая голову. — Мне нужно разобраться с этим.

Трудно было разобраться с видениями, находясь в них, плавая в полубессознательном состоянии сна, неспособном ни в чем усомниться. Теперь я перебирала образы и пыталась связать их воедино.

Я видела Альку. Полная луна была кровавой. Полумесяц — тем более, а тела, падающие в море под этой луной, принадлежали жителям Альки, а не Атриуса.

Что касается видений, то это было на удивление полезное видение. Но полезным оно мне не было.

Ведь на самом деле я хотела помочь Атриусу завоевать Альку?

Нет. Конечно, нет.

Я не думала так далеко вперед. Я не мог утверждать, что ничего не видел. Это была явная неправда, а значит, Атриус наверняка убьет меня и убежит искать более полезного провидца.

Я могла бы что-нибудь придумать. Что-нибудь действительно нелепое.

Или…

— Полнолуние, — сказала я. — Двигаться за Алькой в полнолуние.

Это была импульсивная, рискованная ложь. Но я не собиралась помогать Атриусу убивать сотни или тысячи моих сородичей. Кроме того, Алька была сложной территорией. Не зря Атриус не хотел продвигаться по ней без помощи провидца. Если бы он потерпел здесь неудачу, этого было бы достаточно, чтобы полностью остановить его продвижение.

А если ему все же удастся победить… Провидение было непредсказуемым и труднопостижимым. Я могла бы сплести для него историю, создать себе сеть разумных сомнений.

Атриус выглядел сомневающимся.

— Ты уверена?

— Уверена.

— Я хочу знать, что еще ты видела.

Уверенная, что одной лжи будет достаточно, я правдиво рассказала ему о своем путешествии: о короле, скалах, тумане. Я даже нарисовала для него то, что помнила о расположении каналов. Он записал все это в маленькую потрепанную кожаную записную книжку, которую достал из кармана куртки, часто останавливая меня и заставляя повторять описания дословно.

Я должен был оценить его тщательность. По крайней мере, он уважал искусство провидения больше, чем я ожидала — понимала, что речь идет об общих толкованиях, а не о вопросах и ответах.

Когда я дошла до конца видения об Альке, я приостановилась и стала наблюдать за ним. Он заканчивал писать последнее описание, которое я ему скормила, сидя со скрещенными ногами на песке, склонив голову над работой — рога были выставлены на всеобщее обозрение.

В моем видении их у него не было.

Я вздрогнула от порыва ветра.

Он закончил писать, и его взгляд метнулся ко мне.

— И?

Одно единственное, ожидаемое слово. Он знал, что это еще не все. Ничто из того, что я ему описала, не могло достичь такого накала страстей, от которого я бы дергалась в грязи, как сейчас.

Я могла бы сказать ему, что это все. У меня на руках осталась бы еще одна секретная карта, но он бы знал, что я лгу, и мне пришлось бы позже разбираться с этим пятном на моей благонадежности.

Или я могла рассказать ему о том, что видела, и посмотреть, чему научит меня его реакция.

— Я видела еще кое-что, — сказала я.

Он подождал.

— Я видела тебя.

По-прежнему никакой реакции.

— Ты был моложе, — продолжила я. — У тебя не было ни одного из твоих… физических отклонений. Ты был на горе, с другим солдатом. — Я снова вспомнила эту сцену, но уже в контексте того, что знал теперь. — Кажется, еще один Кровнорожденный вампир.

Присутствие Атриуса стало очень, очень стоическим. Совершенно нечитаемый, как стальная стена. Я редко встречал людей, способных так сохранять спокойствие.

— Вы двое были на горной вершине, — сказал я. — И вы предстали перед богиней.

Ньяксиа, понял я. Это должна быть Ньяксиа.

— Ньяксиа, — поправила я себя. — И она…

— Достаточно.

Атриус резко поднялся. Неподвижность его присутствия сменилась холодным гневом.

— Никогда больше так не делай, — сказал он.

Атриус не повысил голоса. Но только потому, что он был не из тех, кому это нужно. Тишина несла в себе угрозу и ярость. Достаточно, чтобы по позвоночнику пробежала дрожь, как по острию клинка.

— Никогда больше так не делай, — повторил он. — Ты понимаешь?

— Что? — спросила я. — Провидец? Ты просил меня…

— Не смотри обо мне.

И это был удар, резкий и жестокий.

— Я… — начала я, готовая сплести паутину сладких извинений, но Атриус сунул руки в карманы плаща и отвернулся.

— Эреккус подготовит тебя к отъезду, — прорычал он, уходя, оставив меня на коленях у костра. — Не