Мы выскочили из машин. Иван предложил в обличье волков бежать напрямик, через лес. Кто-то возразил, что можем напугать мужика, но я отмахнулся. Пол нас узнает, а до этого..- матерные выражения так и вертелись у меня на языке, — нам нет дела, пусть пугается. Собственно, что и произошло.

Спешно разделись, и вот уже почти два десятка волков улыбаются мне. Я поднял голову и завыл. Потом прислушался, но было тихо, лишь шумели кроны вековых сосен, шуршала в пожухлой траве мышь и где-то далеко треснула кора старого дерева. Я снова завыл, и ко мне присоединились все волки. Вдруг, далеко-далеко, едва слышно, ветер донёс звуки человеческого голоса. Я узнал Пола! Рванувшись вперёд, я летел через ночной лес, а за мной мчались остальные.

* * *

Я вылетел на поляну и остановился у кромки болота. Совсем рядом, на небольшом островке, прыгал, размахивал руками и ликующе вопил Пол! Урод сидел, съёжившись, на земле и со страхом смотрел на меня. Побоявшись прыгнуть сразу на островок, чтобы не сбить Пола в воду, я поплыл, но тут же попал в трясину. Сгруппировавшись, резко рванулся вверх и вскоре был на островке. Пол бросился ко мне. Обняв за шею, зарылся заплаканной мордашкой в испачканную болотной жижей шерсть и, всхлипывая, шептал: — папа Олег, я знал, что ты меня найдёшь! Этот дядька меня не послушал, когда я ему сказал, что тут болото! Мы чуть не утонули из-за него! — Я поднял голову, посмотрел дураку в глаза и угрожающе зарычал. Он спрятался от меня за чахлую берёзку!!

Лизнув в последний раз зарёванное личико нашего с Аллочкой щенка, я одним прыжком вернулся на берег. Медлить было нельзя, и парни торопливо последовали за мной к машинам. Вид у нас был ещё тот! Толпа голых здоровенных мужиков хмуро слушала мои краткие указания, а затем, натянув штаны, расселась по машинам.

Мы встали у самой кромки болота. Похватав из багажников топоры, трое Софьиных гвардейцев принялись рубить ближайшую сосну и вскоре её свалили. Нам было жаль загубленное дерево, но выхода не было. Я быстренько перебежал по стволу, перекинутому на островок и подхватил Пола на руки. Уже развернулся, чтобы вернуться к машинам, когда услышал: — а как же я?

Сдерживая опять вспыхнувшую в груди ярость, я сквозь зубы процедил: — ты хочешь, чтобы тебя тоже взяли на руки?? — Мужик всё же устыдился, отвёл глаза и промолчал. — Ну ты и наха-а-ал! — мне хотелось скинуть его с островка и оставить в болоте, раз уж нельзя наносить “тяжкие телесные”, но я стерпел, снова отвернулся от него и перебежал на берег с Полом на руках. Он был страшно грязным и мокрым. Я чувствовал, как ребёнок дрожит от холода. Посадив его в свою машину, я принялся сдирать с мальца пропитанную болотной жижей одежду. Переодеть его было не во что, и я уж хотел завернуть его в свою рубашку и куртку, но заглянувший в машину Денис бросил нам толстое верблюжье одеяло, которое он стелил у себя на заднее сиденье. Я благодарно кивнул ему и закутал Пола, как младенца, с головой. Термос с горячим сладким чаем, который я, на всякий случай, прихватил из дома, был очень даже кстати. Пол счастливо улыбался, прихлёбывая из пластикового стаканчика чай. Я поцеловал его в лоб: — посиди, я сейчас вернусь, — уже открыл дверцу, когда он тихо сказал:

— папа Олег, ты его не убивай, ладно? Он сказал, что меня любит и хочет, чтобы я жил с ним.

Я хмыкнул: добрый он мальчик, наш Пол. Улыбнулся: — да пусть живёт, конечно. Сейчас мы его вытащим с островка, а завтра отправим в Красноярск.

— Ты маме не говори, ладно? А то она расстроится, — у него на глаза навернулись слёзы, он жалобно посмотрел на меня.

— Едва ли нам удастся от неё утаить твоё приключение, — я скептически покачал головой, — но мы подумаем, что рассказать. Хорошо? — Пол кивнул и опять налил чаю, а я вышел из машины и подошёл к кромке болота. Мои парни угрюмо наблюдали, как по стволу сосны, наполовину ушедшей в жижу, медленно, на четвереньках, полз Владимир. Я встал рядом с ними, не собираясь ему помогать. Он дополз до берега и остановился, боясь выпрямиться. Тогда Иван, нагнувшись, легко вздёрнул его за воротник куртки и поставил на ноги рядом с нами. Окружённый толпой здоровенных мужиков, босых, полуобнажённых, одетых лишь в брюки, хмуро его разглядывающих, он смешался, неловко развёл руками: — э-э-э… спасибо, что спасли нас… мы… с сыном не ожидали, что заедем в болото… — Его трясло от холода, в ботинках хлюпала вода, с куртки текло ручьём. Я отвернулся, сказал одному из своих:

— Дима, возьми его к себе в машину. И найдите ему что-нибудь, вместо мокрых тряпок. — Димыч скривился, но промолчал. Зато этот, спасённый, вдруг прорезался:

— а как же машина? У меня там и документы, и деньги…

Я с трудом удержался, чтобы не зарычать, вежливо ответил: — можешь остаться и вытаскивать свою машину, а мы этим заниматься не будем. — Он понуро побрёл за Димкой, а я вернулся к Полу.

Малыш уже согрелся и дремал, завёрнутый в толстое одеяло, но когда я захлопнул дверцу, поднял голову, сонно спросил: — вы его спасли, да?

— Спасли, спасли, не беспокойся, — я подоткнул одеяло вокруг его босой ноги.

— А машина?

— А машину сам пусть вытаскивает, мы ему не нанимались в болоте плескаться, — усмехнулся я.

Сегодня, после обеда, моя родная и наш сын будут дома! Я несколько побаивался встречи с ней, потому что представлял, как расстроенно она посмотрит на меня, когда узнает, каким наивным глупцом я оказался, отпустив Пола погулять с отцом. Но дело сделано, тут уж ничего не изменишь.

Глава 7

Пока мы добирались из леса, пока мылся Пол, а потом Владимир, пока я их накормил, было уже пять часов утра. Малыш уснул за столом, и я подхватил его на руки, чтобы унести в постель. Мужику, который тоже собрался отправиться спать, я жёстко сказал: — а ты сиди. Сейчас я вернусь, и мы поговорим. — он испуганно посмотрел на меня, но опустился обратно на стул, а я понёс Пола в его комнату.

Когда я вернулся, Владимир вскочил мне навстречу и заносчиво сказал: — это мой сын, а ты ему никто! — Не замахиваясь, я отвесил ему лёгкую оплеуху, но он отлетел к холодильнику и сполз по