в спину милиционера из меня словно вылетела какая-то незримая субстанция. Как будто я ему в спину плюнул. И вместе с тем мне вдруг сразу стало легче, словно меня покинуло что-то нехорошее.

— Засранец, — повторил я опять едва слышно, практически одними губами. Но maman меня услышала.

— Ага, еще тот засранец! — согласилась она, выглядывая в окно кухни.

— Ушел! — сказала она. — Только как-то странно. Посмотри!

Я присоединился к ней. Майор быстрыми шагами удалялся от подъезда, держа спину неестественно прямо, словно проглотил лом.

Maman скомандовала:

— Собирайся! Мы немедленно едем в Москву!

Глава 7

Москва. В гостях у дяди Славы

Сборы заняли меньше получаса. Я переоделся в новые джинсы, схватил ветровку. Огляделся. В принципе, всё, больше мне ничего не нужно. Немного подумав, я достал фотоаппарат — старенький «ФЭД-2», подаренный мне maman на 14-летие, повесил на плечо. Вытащил из ящика комода и сунул в карман комсомольский билет.

— Бери сумку, пошли! — сказала maman. Она тщательно завесила окна плотными шторами, перекрыла газ, выключила рубильник на электросчетчике.

— Посмотри на площадку! Есть кто-нибудь?

Maman вела себя, как в каком-нибудь детективе. Я поддался её настроению, осторожно выглянул за дверь, готовый немедленно податься назад. Лестничная площадка была пустой.

Мы вышли из подъезда, дошли до остановки. Maman крутила головой, словно высматривая слежку. Я подавленно молчал.

Автобус подошел практически тут же. С учетом вечернего времени пассажиров на остановке было немного.

Только в салоне, когда автобус тронулся, предварительно оглядевшись и не увидев никого из знакомых, maman облегченно вздохнула.

— Что случилось, ма? — спросил я. — Объясни, в конце концов, в чём дело? Куда мы едем? Зачем?

— Я не хочу, чтобы тебя какая-нибудь шпана пырнула ножом в подворотне! — ответила она. — А всё идет к этому. Весь Химик прекрасно знает, кто убил твою одноклассницу…

— Не одноклассницу, — поправил я. — Мы в параллельных классах учились.

— Не важно! — рыкнула maman. — Я вместе с Ольгой Ивановной, — она пояснила, — её мамой, ходила в прокуратуру заявление писать. И в обком партии тоже ходили.

Ого! А я про это и не знал.

— Дело закончилось тем, что все её заявления «спустили» на проверку к нашему участковому. Причем весь поселок прекрасно знает, что эта мразь поборами с цыган занимается и покрывает их! Конечно, в результате никого не нашли. А Алексея, отца Ирины, вечером так избили, что он месяц в больнице лежал. И опять никого не посадили. Хотя все прекрасно знали, кто его так отделал! Поэтому Алексей и Ольга сразу же, как он вышел из больницы, уехали отсюда. Своё здоровье, говорят дороже, а Ирину уже не вернешь!

Maman замолчала, вытирая выступившие слезы. Я смущенно отвернулся.

— Они ко мне приходили, — продолжила она. — Когда ты в больнице лежал. Два мужика и баба. Пришли вроде прощенья просить, мириться, а сами глазами зыркают, высматривают, где что лежит. Баба 200 рублей вытащила, попыталась мне в карман сунуть, а сама расписку подсовывает. А когда я отказалась, верещать начала. Цыган, что постарше, меня за горло ухватил, зашипел, мол, сама в ногах валяться будешь, сама всё отдашь. Второй в комнату прошмыгнул. Хорошо, соседка тётя Маша увидела открытую дверь, зашла.

Maman засмеялась сквозь слёзы. Соседка тётя Маша (это она для maman «тётя», а для меня уже «бабушка») — это круто. Тёте Маше было уже под 70. Несмотря на возраст, старушка отличалась прямо-таки богатырской статью, зычным голосом и неуемным крайне вспыльчивым характером. Всё своё свободное время она проводила на лавочке возле подъезда с «товарками». Кто-то из умельцев им даже соорудил беседку во дворе — чтоб в дождь было где, посиживать. Больше всего тётя Маша не любила шпану и пьяниц. Нетрудно было предположить, чем закончился визит нежданных гостей.

— Она как заорала, что я чуть не описалась, — продолжала рассказывать maman. — А эти порскнули мимо нее вниз по лестнице, как мыши от кота. Одного она, правда, успела приложить по затылку.

Кроме нас двоих, в автобусе сидела какая-то развеселая компания молодых ребят и девушек в стройотрядовских куртках и спортивных костюмах с рюкзаками, палатками и эмалированными вёдрами. Maman, поймав мой взгляд, предположила:

— Студенты в поход собрались?

Я пожал плечами и кивнул, соглашаясь. Компания, кстати, вышла вместе с нами на остановке и направилась, как и мы, к кассам поездов дальнего следования железнодорожного вокзала.

Время было позднее. Из касс работала только одна, на все направления. Студенты покрутились в дверях, развернулись и двинулись к ней. Мы встали в очередь за ними. Их было много, поэтому кто-то из них предложил пропустить нас вперед. Я остался ждать поодаль, сев на скамью в зале ожидания.

Maman вернулась хмурая:

— Взяла билеты на ближайший до Москвы поезд. Плацкарт, боковые места. Пришлось дать кассирше «трёшку». Оказывается, билеты на Москву не продают без паспорта с московской пропиской. Оказывается, введен запрет на въезд в Москву в связи с проведением Олимпиады-80.

— Так она ж через полтора месяца?

Maman пожала плечами.

— Идём на перрон, поезд через полчаса.

* * *

Поезд прибыл в Москву полпятого утра. Дождавшись открытия метро, мы за пятнадцать минут доехали до Новослободской, немного прошлись пешком и уже к шести были у двери квартиры маминого брата и моего дяди Вячеслава Павловича Старыгина. Maman нажала кнопку звонка. Дверь почти сразу же открылась, явив нам высокого жилистого мужика в белой майке-алкоголичке и смешных полосатых пижамных штанах. К моему удивлению, дядя Слава, несмотря на столь ранний час, уже бодрствовал. Увидев нас на пороге, он первым делом спросил:

— Кто умер?

Уже потом я понял, что это был его своеобразный «черный» юмор. «Солдафонский», как говорила maman.

— Доброе утро! — поздоровался он.

— Привет! — ответила maman. — Мы к тебе.

— Ну, заходите, раз пришли! — он посторонился, пропуская нас в квартиру. — Чайник, кстати, вскипел. Есть кофе. Проходите на кухню, позавтракаем.

Первым делом мы, конечно, разулись в прихожей. Она была намного больше, чем у нас: практически целая комната, в которой уместились без труда и вешалка для одежды, и одежный шкаф, тумбочка и даже небольшой диванчик-банкетка. Я повесил ветровку на вешалку. Maman уже скрылась в ванной. Дядя Слава оглядел меня, неожиданно зевнул и сказал:

— Ты подрос! В армию пойдешь, я тебя в десантники пристрою!