его поцарапала. Он остановился бы. Я почти уверена, что остановился бы, если бы еще не это почти…Инна была мелочной и пакостной, на редкость мстительной, а своего смазливого мужа считала лучшим из мужчин. Конечно же, по ее мнению ей все завидовали, иначе быть не могло. Пусть все успокоится.

Сумку я так и не разобрала, хотя прошло уже порядком дней. Она стояла на столике и смотрела на меня разъявленой открытой пастью. Решилась за нее взяться только через дней десять. Достала свои футболки и шорты. На пол посыпался белый мелкий песок — красноречивое свидетельство того, что остров не был сном. Достала его подарки. Шляпа скомкалась, но я все равно ее привезла. На дне сумки лежала большая раковина, которую я нашла на пляже. Она была настолько идеальной, что казалась произведением искусства. Я приложила ее к уху — шумит. Я знала, что это лишь звуковой эффект, иллюзия, но хотелось верить, что это тот самый океан, в прибое которого было так сладко. Я погладила раковину. Изнутри гладкая, снаружи чуть шершавая. А затем, почему-то, понюхала. Ракушка пахла морем. Йодом. Солнцем. Солью и водорослями.

И мне всегда нравился этот запах, а теперь с ним было еще и множество прекрасных ассоциаций. Но сейчас моему организму было глубоко плевать на мои воспоминания и ассоциации. Желудок сжался в спазме, а затем тошнота подкатила к горлу так стремительно, что я едва успела добежать до ванной.

Глава 16. Анна

Утром меня снова тошнило. Я с тоской припомнила вчерашнее куриное филе, которое я запекла на обед — оно как раз доживало последний день из своего срока годности. Сама виновата — спряталась, носу на улицу не кажу. И Инна эта, от которой жду пакостей, и серая мокрая степь, которая после волшебных дней так больно делает.

— Хватит, — сказала я Люксу. — Хватит прятаться от жизни.

И торжественно пошла в супермаркет, сервисы доставки в нашем захолустье работали так себе. Затарилась двумя пакетами продуктов и с удовольствием расставила их в холодильнике. И чтобы утвердиться над своими страхами поехала в комбинат. Я там числилась до сих пор, даже зарплату получала, но показывалась все реже и реже. Зарылась носом в текучку, решила несколько вопросов, на которые забил Андрей и осталась довольна сама собой. Производство шло, несмотря на то, что условия становились все хуже и хуже. Одна надежда на то, что Марат купит и приведет в порядок дедово детище. В первом секторе зашла в цех, толкнула дверь в каптёрку.

— Анна Михална! — заголосили работяги.

Они меня почти все знали. Возможно, кто-то из них был моим отцом. Сию тайну моя мама так и не раскрыла, просто однажды призналась в том, что беременна, родила одна. Городок маленький, времена были сложные, первая половина девяностых, на маму все косились. Но она гордо ходила выпятив свой беременный живот, кто отец не призналась, хотя бабушка рыдала, а дед стучал кулаком по столу. Возможно, моя мать стала бы мне хорошей мамой, но этого мне так и не суждено было узнать. Когда мне было три, мама сбежала за границу, бросив меня на бабу с дедом. Сейчас живет в штатах, у меня даже братик имеется двенадцати лет, которого я живьем только раз в жизни видела. Так что любой из тех, кто окружал меня на комбинате и был не младше пятидесяти лет, мог быть моим отцом. В таком случае, за отца мне не должно быть стыдно — здесь работали прекрасные люди.

— Давно не заходила, — поругал меня дядь Ваня. — Чай пить садись.

Дядь Ване было за семьдесят, всю жизнь работал на производстве, а теперь вот на складе. Андрей как-то грозился его сократить, ему расходы надо было поджимать, но я не позволила — у дядь Вани внучка учится в Москве, он ей деньгами помогает.

— Да как-то…— развела руками я. — Закрутилась.

— Закрутилась она, — буркнул дед.

И налил мне чая. Крепкого, сладкого, с лимоном. После утренней тошноты я есть так и не решилась, и сейчас с удовольствием отхлебнула из чашки. Вкусно. На столе — вафли. Вафли для меня с детства были синонимом нищеты. Нет, дедушка старался и детство у меня было стабильным и счастливым, но в конце девяностых, начале нулевых приходилось туго. Производство переживало кризис, даже если были деньги, тратить их было не на что — поставки в наше захолустье были скудными. Порой кроме вафель и липкой приторной карамели из сладкого ничего и не было. В общем — терпеть я эти вафли не могла. А сейчас рука сама потянулась.

Хрустко. Сладко. Явно лучше тех, чем кормили нас двадцать, двадцать пять лет назад. Может поэтому я в охотку слопала аж четыре штуки, а может просто была голодна. Тяга к сладкому не унялась и по дороге домой я снова заехала в магазин — купила венских вафель и халвы, почему-то.

Когда я расставалась с Андреем окончательно, это далось мне очень сложно. Многолетнюю привычку было сложно отбросить, даже когда об тебя вытирают ноги. Это по мне сильно ударило, пошли сбои в здоровье. Например — целый год боролась с кистами яичников. Они возникали то на одном, то на другом яичнике. Вызывали сбои в цикле и сильные кровотечения, раз даже в больнице пришлось лежать. И теперь я с грустью поняла — видимо, это традиция. Я снова прощаюсь с мужчиной, которого успела полюбить, а мой организм отвечает мне сбоем. Месячных не было. Должны уже пару дней, как, и ничего. Я с тоской посмотрела на серый пейзаж за окном и вздохнула, проходить снова квест по лечению я не хотела, и с надеждой думала о том, что может и само рассосется.

Еще через три дня месячные соизволили появиться, но глядя на пятно на трусах я поняла — к врачу идти придётся. Вместо полноценных критических дней из меня шла красно-коричневая мазня. Более активным кровотечение стало еще через пару дней, когда наконец подошла моя запись к гинекологу. Частных клиник в нашем городе, как и ночных клубов, было всего две. Ни в одну из них я не пошла, там слишком много людей из близкого окружения Инны, сразу позвонят, и будут со смаком обсуждать мои проблемы. Пошла в обычную государственную клинику, в которую была прикреплена, в нее ещё мои баба с дедом ходили.

Поликлиника могла похвастать относительно свежим ремонтом, металлическими лавками вдоль