«Понятно, почему ей нравились игры в индейцев, – резюмировал мой внутренний голос. – Может, потому она и глэмпинг с вигвамами себе завела».

– А скажи мне, Сева, только честно. – Я развернулась к своему спутнику, крепко взялась за пуговку его твидового пиджака и заглянула в красивые голубые глаза. – Твоя матушка не планирует ли тебя женить?

– Спит и видит, – подтвердил Полонский и аккуратно расцепил мои пальчики, высвобождая пуговку. – Но не на тебе, не волнуйся.

– Почему это не на мне? – вырвалось помимо воли.

Было время, Всеволод Полонский активно за мной ухаживал, но проиграл в брачном поединке лейтенанту Кулебякину. Теперь уже майору…

– Во-первых, мама знает, что ты живешь в гражданском браке со своим ментом, – чуточку брюзгливо ответил Полонский. Как видно, давнее поражение все-таки его тяготило. – А во-вторых, она очень хочет, чтобы я забыл о той криминальной истории, о которой ты, если будешь постоянно у меня перед глазами, станешь напоминать.

– В таком случае странно, что она позвала тебя сюда, когда здесь я, живое напоминание…

– Она не звала. – Сева подставил мне локоть, предлагая за него уцепиться, и мы продолжили чинную прогулку по дорожке между разбросанными там и сям бунгало. – Я сам приехал. Захотелось маму проведать, подышать свежим воздухом…

Он показательно глубоко вздохнул и закашлялся.

– Расправить крылышки, поклевать червячков, – кивнула я. – Кстати, а как тут насчет рыбалки?

– Рыбалка? – Сева бросил взгляд на озеро, к которому мы почти пришли – осталось только обогнуть стоящий почти на берегу домик. И неожиданно резко развернулся, потащил меня в другую сторону.

– Стой! А озеро?! – Мы вообще-то шли посмотреть как раз на этот водоем.

– Будет тебе озеро, – пообещал мой провожатый.

И не обманул, вывел меня на берег в другом месте.

Я оценила красоту открывшейся пасторальной картины: зеркальная гладь воды, чистый светлый песочек, на нем – перевернутая лодка… И тут Полонский не в тему и совсем не в настроение помянул чью-то мать.

– Ну я же просил! Говорил, что лодку надо починить!

– Она вроде целая, – осторожно заметила я, не понимая причины расстройства.

– В ней щели с палец! – Полонский поскреб рассохшееся дно. – В мае одна сладкая парочка – гостили тут у нас молодожены – чуть не утонула! По-хорошему, нужно было купить новую лодку или хотя бы починить старую, но мама, как я вижу, решила на этом сэкономить. Значит, гости все лето обходились без водных прогулок, а ведь они заявлены в списке предоставляемых услуг!

– В рекламе, которую мы делали, водные прогулки не упоминались, – успокоила я. – И вообще, куда тут плавать? Насколько я вижу, вокруг озера один и тот же лес. Или на другой стороне есть что-то интересное?

– Да как везде – грибы, ягоды, коряги, бурелом. – Сева успокоился, но не повеселел и расхотел продолжать прогулку. – Идем назад, что-то я неважно себя чувствую, хочу прилечь.

– Свежим воздухом надышался, – посочувствовала я. – Горожанам его надо принимать в малых дозах, в большом количестве он с непривычки вызывает головокружение.

Мы вернулись в хозяйский дом – теперь уже я придерживала спутника под руку, а не он меня, – и Сева поспешил уединиться в своей комнате. Даже от ужина отказался, огорчив этим Нонну Игоревну, которая хотела организовать маленькое торжество и встретила нас принаряженной, с прической и макияжем.

– Ах, как жаль! – вздохнула заботливая матушка, проводив сына в его опочивальню. – Я думала, мы мило посидим все вместе…

– Успеем еще, – успокоила я ее.

И понимая, что праздничный ужин на двоих – это совсем не то, что планировала добрая женщина, тоже отказалась от трапезы, сославшись на усталость с дороги.

Зря я не поужинала. Глава нашей семьи, неутомимый кулинар-изобретатель, приучил всех домочадцев питаться крайне регулярно: если пропустишь трапезу – папуля очень обижается. Отказавшись от ужина, я обеспечила себе раннее пробуждение от громкого, как сигнал будильника, голодного урчания в животе.

Если бы я жила, как планировалось, в отдельном домике, организовать себе завтрак не составило бы проблемы. Гостевые вигвамы хоть и выглядели скромно, как ленинский шалаш в Разливе, были оборудованы мини-кухнями со всем необходимым – я знала это из рекламы, которую сама же и делала. Но гиперзаботливая Нонна Игревна поселила меня в хозяйском доме, и я не понимала, вправе ли кашеварить на чужой территории.

Терзаясь сомнениями, я все-таки прошла в кухню и сразу успокоилась. На видном месте в центре большого стола уже стояло блюдо с пышными оладьями, которые еще не успели остыть – это я выяснила, без промедления стянув верхний в горке. Блюдо окружали розетки с вареньем, медом, сгущенкой, кленовым сиропом и сметаной. Одинаковый уровень содержимого в них и идеальная (до моего прихода) пирамидальная форма горки оладьев свидетельствовали, что к завтраку еще никто не приступал.

Я не особо нуждалась в компании, поэтому не стала никого дожидаться. Высмотрев в углу кофеварку, приготовила себе бодрящий утренний напиток и села за стол, в отсутствие всякой конкуренции заняв лучшее место у окна.

Из него открывался вид, достойный кисти Шишкина. Мачтовые сосны, красиво ныряющая под накренившееся дерево узкая тропинка – не хватало только пары-тройки пресловутых бирсов, по-русски – медведей.

Вместо топтыгина из-под импровизированной арки с неподходящей к общей картине поспешностью выступила фигурка в красном с золотом – Нонна Игоревна в шикарном атласном халате. Я несколько удивилась этому явлению, а мадам Полонская вскоре ворвалась в кухню и с ходу спросила:

– Севу не видела?

Невероятно: обычно крайне вежливая Нонна Игоревна даже не поздоровалась! Еще не понимая причины ее волнения, я с недоумением ответила:

– Со вчерашнего вечера – нет. – Поставила на стол чашку и вернула на тарелку надкушенный оладушек, дожидаясь объяснений.

– Ах, боже! Боже мой! – Нонна Игоревна всплеснула руками и заметалась по кухне, как самоходный язык пламени.

Я встала, перехватила ее в хаотичном забеге и аккуратно направила к стулу:

– Присядьте-ка. Что случилось?

– Случилось страшное! – Она плюхнулась на стул и тут же попыталась вскочить с него, но я ее удержала. – Севочка пропал!

– Как это? – уточнила я.

Мало ли, вдруг заботливая матушка обнаружила, что ее примерный сын покатился по наклонной и именно в этом смысле пропал.

– Вот так! Его нигде нет! – Нонна Игоревна заломила руки, широкие рукава красно-золотого халата взлетели и заплясали слепящими огненными языками.

Я невольно зажмурилась. Пытаясь сосредоточиться и что-то понять, опять уточнила:

– Нигде – это где?

Может, Полонский не дай бог внезапно покинул мир живых? Это объяснило бы запредельное волнение его матушки.

– В доме нет! На территории нет! На камерах нет!

Я удивилась:

– На каких камерах?

– Ах, боже мой… – Нонна