Пласид мерил комнату широким беспокойным шагом и время от времени задерживал взгляд на дочери:

«Не был ли прав доктор, точно ли у нее нет чахотки? Не потеряю ли я еще одного члена моей семьи?»

Камилла старалась читать звучно и выразительно. Она показывала фотографии и рисунки в упрямом стремлении вызвать у больной интерес. Опершись руками о спинку кровати, над головой Хелены нависал Эмиль. С любопытством он рассматривал ставшее неестественно бледным лицо и сравнивал его с цветом хмельного румянца, который видел на тех щеках ранее. В какой‑то момент ее глаза начали слезиться в попытке посмотреть на молодого человека. Тот расторопно промокнул капли шелковым платком, но девушка заботливого жеста будто и не заметила.

Только вот слезы текли по ее лицу не от простуды. Хелена тихо плакала, потому что для нее в воздухе повисло что‑то зловещее.

Аркан VIII

Об одном диалоге, произошедшем во время недолгого визита к мадемуазель де Фредёр, ни она сама, ни ее отец так и не узнали. Да и вряд ли кто‑то поверил бы, что эти люди способны общаться между собой по-человечески.

Эмиль, оставив с Хеленой сестру, извинился и выбежал в сад. Пусть гневная краснота уже спала с лица, внутри продолжало клокотать раздражение. У юноши были определенные проблемы с эмоциями. И он готов был бы принести извинения за свое поведение, как это случалось обычно. Но при других обстоятельствах.

Чуть дрожащими пальцами он достал из внутреннего кармана сигареты отцовской марки. Сломав три спички, с четвертой попытки молодой человек наконец закурил.

Сложно сказать, попробовал бы Эмиль табак, не будь его отец промышленником с заводами по производству сигарет. Но при сложившейся ситуации юноша считал курение дополнением к свалившемуся на их семью богатству. Частью роли будущего наследника отцовского дела, которую он старательно отыгрывал. Ведь в конечном итоге Эмиль унаследует это дело со временем, а некурящего производителя сигарет никто всерьез воспринимать бы не стал.

Он затягивался торопливо и рвано, будто на скорость. Дым едким облаком клубился в горле. От недостатка кислорода в голове быстро стало мутнеть, и Эмиль закашлялся.

– Вы где так паршиво курить научились? Такими затяжками себя можно только наказывать.

– Найдите другое место для высказывания колкостей, – отдышавшись, заявил юноша.

– Какая грубость. Между прочим, вы меня пытались покалечить, жертва здесь я.

Леонард, язвительный тон которого Эмиль и в гробу теперь бы узнал, стоял на расстоянии шагов четырех. Проигнорировав слова юного Пэти, он подошел и расслабленно встал рядом – до молодого человека донеслись запахи крепкого одеколона и винных паров.

– И часто вы лезете топиться ради незнакомых девушек?

«Часто», – пронеслось у Эмиля в голове, но вслух он ответил:

– Вас это не касается.

– Конечно, на что я только надеялся.

Из черного сюртука возник резной футляр для сигар, и, подобно собеседнику, Леонард закурил.

Над их головами щебетали садовые птицы. Раньше, когда семья Пэти еще жила в Альмон-ле-Жюни [14], Эмиль часто видел среди листвы аккуратные головки пеночек, поползней и дроздов. В этом городе они будто бы растворились, остался лишь звук.

Юноша редко задумывался, изменилось ли в нем с тех пор что‑нибудь, помимо нового костюма и кожаных туфель, – на это просто не осталось времени. Однако стоя под раскидистым деревом, он неосознанно чувствовал себя лишним, выбивающимся из общей картины пятном. В детстве такого не было.

– Знаете, ни в жизнь не поверю, что вы без подтекста приехали к девице после дня знакомства. Вам это нужно лишь для того, чтобы позднее залезть в кошелек к ее отцу.

– У моей семьи достаточно средств, чтобы по крайней мере не ходить в поношенном цилиндре. А приехали мы проведать ее из чувства долга!

Леонард усмехнулся.

– И часто вы наживали семье проблемы из-за своего «чувства долга», о благородный ребенок?

– Послушайте… – Эмиль подошел к месье Гобеле вплотную. Юноша чувствовал, что вот-вот сорвется. – Сейчас месье де Фредёра поблизости нет, а моего желания вас ударить не убавилось!

– Ну, тогда попробуйте отходить меня тростью. Я же вижу, вам не терпится. – Мужчина сжал сигару двумя пальцами и выдохнул Эмилю в лицо облако густого дыма. – У вас потом будут проблемы, не у меня.

Схватившись было за чужую рубашку, Эмиль недолго подержал ткань в руке. Рывком он оттолкнул оппонента, а сам отвернулся. По трости уже стекали капельки его пота, а сердце оглушительно колотилось. И все же нужно было сдержаться. Молодой человек понимал, что усилие над собой не будет напрасным. Нужно решать свои проблемы по-взрослому.

– Вам больше пошла бы фамилия «Gober» [15], месье. Своей вы не соответствуете, – процедил Эмиль сквозь зубы. – я бы хотел видеть вас как можно реже. Не знаю, кто вы и что вам здесь нужно, но уверен, что этой семье вы принесете одни беды… Мне кажется, вы ужасный человек, месье Гобеле.

Юноша умолк и поджал губы. Под конец небольшого монолога голос стал дрожать, от волнения в груди закончился воздух. Но он хотел хоть как‑нибудь выказать неприязнь, иначе сам себя бы счел трусом. Выпрямившись, молодой человек ровным, почти прогулочным шагом направился в сторону дома.

– Какие остроты! Очень похвальная игра слов для юнца, который рос в поле. – Эмиль напрягся всем телом, чтобы не развернуться и не влезть в потасовку. – Но признаю, в отличие от этой новоиспеченной гадалки, вам не занимать проницательности.

Между ветками что‑то пошевелилось, но Эмиль перестал видеть мир вокруг себя в стремлении поскорее убраться от мужчины в черном. Единственное, что занимало его внимание – шипящий смех за спиной.

* * *

Когда Хелена спустя неделю пошла на поправку, от мадам Пэти вновь пришло письмо. Дама предлагала их семьям увидеться в воскресенье на площади Согласия, сходить в ресторан и просто дать детям возможность пообщаться. Вероятно, она предчувствовала отказ месье де Фредёра в случае, если вновь предложит отдых на природе.

Перечитав дочери содержимое письма, Пласид посмотрел на нее с вопросительным ожиданием. Семья нуворишей явно не была обществом, которого мужчина жаждал; в его мнении о брате с сестрой тоже сохранились противоречия. Но именно Хелене он предоставил право решать.

В некотором смысле ее слова должны были показать реальное отношение к этой семье: приняла ли Хелена желтоволосую взбалмошную девицу в качестве своей подруги и присматривается ли она к ее брату настолько, что этим же стоит заняться и ее отцу. Но девушка этой тонкости не почувствовала –