«О чём она вообще⁈» — Дэвер окончательно растерялся. — «Какое у меня может быть влечение к девушке размером с детскую игрушку? Или у неё ко мне, когда я для неё, словно пятиэтажный дом?»

— Привлекаешь. Успокойся. Будешь хмуриться, морщины появятся, — парень качнул головой. — Я просто переживаю, что ты так летать разучишься.

— Не может фея разучится летать, — Мирабэль усмехнулась. — Что за глупости ты говоришь? Я, даже проспав всю зиму, весною буду летать, как прежде. И меня не крылья в воздухе держат, а особое магическое искусство, позволяющее менять собственный вес. При помощи крыльев я лишь двигаюсь и поворачиваю в полёте. Только и всего.

— Понятно.

— Я на твоём плече почти незаметна и в относительной безопасности, — продолжала Мира. — А вот если в воздухе порхать буду, на меня может кто-нибудь внезапно напасть. Хочешь, чтобы меня какая-нибудь ворона к себе в гнездо унесла? Твоя Линда, кстати, к доспехам клеится, — фея усмехнулась. — Может пора рассказать ей правду? Или ты так и будешь над бедной девушкой издеваться?

Авантюристка и правда пыталась завязать с экзоскелетом непринуждённый разговор.

— Господин Алвис, скажите, откуда вы родом? — спрашивала она, пытаясь поравняться с костюмом.

— Великий Саграз, — ответили доспехи глухо, совершенно механическим и лишённым эмоций голосом.

Алекс усмехнулся. До этого он уже дал компьютеру костюма разрешение отвечать на вопросы других людей, и сейчас это выглядело довольно забавно.

— Я над ней не издеваюсь, — сказал Дэвер фее шёпотом. — И с чего Линда моею стала? Она сама к нам прилипла.

— Так это потому, что ты её не гонишь прочь, — фея вздохнула. — Вот зачем нам посторонние? Ещё и золото с ней делить…

— Саграз далеко отсюда? — спросила Блейд. Она не слышала разговоров за своей спиной и сейчас, изображая милую улыбку, смотрела на экзоскелет снизу вверх.

— Невозможно определить расстояние, — ответил доспех.

— Ясно, — Линда вздохнула. — Не скучаете по дому?

— Пожалуйста, уточните вопрос, — после короткого замешательства выдал компьютер.

«Блин! Надо вмешаться!» — поморщился Алекс.

— Линда, а ты скучаешь по дому? — спросил он.

— Я? — девушка оглянулась. Секунду её взгляд выражал растерянность, но потом она усмехнулась и покачала головой. — С моей жизнью наёмницы скучать совершенно некогда, — Блейд вздохнула. — Конечно, отчий дом иногда снится мне ночами. Но, слава богу, это бывает не часто. Увы. Стыдно признавать, но домой мне дороги нет. Никто не ждёт меня там.

— Почему? — удивился парень.

— Мне фактически пришлось сбежать оттуда. Я еле успела ноги унести. А потом на меня ещё какие-то нелепые обвинения повесили и едва не казнили на виселице. Так что, в родные края мне сейчас никак нельзя возвращаться. Может лет через десять, только.

— Боже! Ты кого-то убила что ли? — фея нахмурилась.

— Нет, конечно, — Линда отмахнулась. — Чего ты выдумываешь? Разве я похожа на убийцу? Я в юности совсем тихая была. Скромная и стеснительная девочка, боящаяся слово лишнее сказать. Словно серая мышка, вздрагивающая от каждого шороха. Сейчас, даже смешно вспомнить, — Блейд улыбнулась. — Но, кроме того, я ещё очень любила мечтать, читая книжки или глядя в звёздное небо, в те редкие минуты, когда оставалась наедине сама с собой, — девушка снова вздохнула. — Увы. Судьба оказалась ко мне несправедливо жестока. Моя мама хоть и была из знатной семьи, но родила меня вне брака. За это её, и меня вместе с ней, упекли в монастырь. Там я и выросла, среди серых стен, монашек, молитв и невероятного количества запретов, — Линда усмехнулась, чуть скривив губы. — В монастыре всё нельзя. Нельзя бегать и смеяться. Нельзя громко говорить, чихать, ковыряться в носу, думать о чём-то постороннем во время молитвы и совершенно нельзя улыбаться. За это накажут. Надо всегда смотреть в пол, прямо перед собой, с выражением смиренности и покорности.

— Короче, ты не выдержала и сбежала, — подытожила фея.

— Ага, — Линда кивнула. — Ближе к двенадцати годам меня начали готовить к постригу. Но я очень не хотела закончить свою жизнь в душной келье без солнечного света, став бледной тенью самой себя. Я думала, что лучше умру, но не повторю судьбу своей мамы. Её пример постоянно был у меня перед глазами. Это очень жутко. Кажется, к концу, её рассудок окончательно повредился и она меня даже узнавать перестала. Хотя и так никогда не любила и, наверное, тихо ненавидела всей душой, — Блейд вздохнула и подняла взгляд к небу.

— Понятно, — Мирабэль слегка поёжилась, сидя у Алекса на тёплом плече. — Я только всё равно не понимаю, зачем тебя хотели повесить? Это такое наказание за побег?

— Нет, — Линда захихикала. — Меня оклеветали, обвинив в краже денег из монастыря. Я была на свободе одни неполные сутки. Утром меня схватили и заперли в темнице. Оказывается, ночью, когда я сбежала, пропали все подношения прихожан, собранные за прошлый день. Много денег и драгоценностей. Всю вину за это свалили на меня. Только я ничего не брала. Вернее, взяла совсем немного. Лишь пару золотых и около сотни серебра. И когда меня поймали, эти монетки в карманах стали доказательством моей вины.

Наёмница мастерски состроили жалобный взгляд. Фея усмехнулась и покачала головой. Но как-либо комментировать слова девушки не стала.

«Кража даже одной или двух монет, всё равно кража», — подумал Алекс про себя. — «Только виселица слишком жестокое наказание за подобный проступок», — он вздохнул и поморщился. — «Блин! Красивая девушка. Ловкая, хитрая, никогда не унывающая. Хотя она и назойливая, но раздражения не вызывает. Несостоявшаяся монахиня. А теперь наёмница, каждый день рискующая своей жизнью за деньги. Вряд ли это можно считать счастливой судьбой. Но Линда сама выбирает свой путь. А роль прислуги, крестьянки или ремесленницы её, видимо, не устраивает. Она хочет от жизни чего-то большего».

— Представления не имею,