Шрифт:
Закладка:
— Хорошо,— перебил Граф и повернулся к Петушкову,— Еще раз предупредите население через газету о том, что жиды повинны в несдаче хлеба и продуктов, что они разрушили заводы и предприятия. За это и взимается контрибуция. Не уплатят — всех до одного уничтожим. Поняли, господа?
Петушков кивнул.
— А относительно листовок предупредите Шильникова. Желаю успеха,— сказал Граф, взглянув на наручные часы. Взял с дивана шинель, оделся и вышел из кабинета. Вслед за ним направился Эйхман. В дверь заглянул секретарь.
— В приемной люди,— доложил он.
— Пусть подождут,— недовольно сказал Петушков. После посещения оберштурмфюрера хотелось побыть одному. Подумать о делах. Как сразу взлетел высоко хозяин города. К нему приходят военный советник. Норушат, фактический руководитель СД Граф. А вот лично развернуться не дают. Спустили директиву: дела на советских разведчиков, партизан и парашютистов направлять только в СД. «У нас черная работа — следить, ловить, доставлять. А они пожинают плоды... Может, за согласился на эту должность? — подумал Петушков. - Ведь могут укокошить партизаны, или немцам не угадишь. Уж лучше быть тайным агентом. Сам себе хозяин и никто ничего не знает».
Петушков обхватил голову руками. Кто первый посоветовал ему пойти к военному коменданту? Рыбников? Да, да. Он первый встретил немцев и предложил свои услуги.
На третий день после появления в городе оккупантов — 23 октября — Петушков пошел на Вторую линию. Над входом в трехэтажный особняк, что стоял недалеко от пруда, ветер развевал тяжелый темно-красный флаг с белым кругом посредине и с черной свастикой в нем. На фронтоне — квадратный лист железа. На нем желтыми буквами написано: «Городской комендант».
Петушков зашел в коридор. В нем толпилось человек десять незнакомых. Вскоре появился плотный мужчина среднего роста с быстрыми глазами, в простое грязной одежде. Уверенно направился к переводчику и спросил по-немецки:
— Может ли господин комендант принять меня? Я скрывался от Советской власти. Меня преследовали, как немца.
Переводчик скрылся в кабинете коменданта. Через минуту распахнул дверь и позвал просителя. Затем пригласил в приемную коменданта остальных посетителей. Перед дверью в кабинет стоял майор с железным крестом на груди. Мохнатые брови были удивленно приподняты, словно хотели взлететь на лысину.
— Господа,— обратился переводчик к вошедшим.— Вас приветствует военный комендант майор Циллер.
Лысый немец осклабился и заговорил отрывисто, будто подавал команду. Закончил и посмотрел на переводчика. Тот произнес:
— Господа, майор Циллер благодарит собравшихся за явку для оказания помощи немецкому командованию по установлению нового порядка. Он желает знать, кого вы рекомендуете на пост бургомистра.
Вперед вышел бывший сотрудник овощторга Рыбников и произнес скороговоркой:
— Разрешите, господин комендант. Мне думается, что на эту должность подходит господин Петушков Николай Григорьевич. Он инженер-строитель. Хорошо знает город, способный организатор. При Советской власти отбывал наказание за антибольшевистские взгляды.
Майор, выслушав переводчика, пригласил к себе Петушкова, Рыбникова и незнакомого немца. Остальные остались в приемной.
В кабинете Циллера над креслом с высокой спинкой висел портрет Гитлера в полный рост.
— Зетцен зих[4],— сказал майор, показав на стулья, стоявшие у стены по обе стороны от стола. Опустился в кресло и что-то шепнул переводчику, тот ушел. Потом обратился к немцу с черными глазами:
— Гер Эйхман, битте.[5]
— Господин майор просит, чтобы я представился вам,— сказал тот.— Моя фамилия Эйхман Андрей Андреевич. Я буду переводить вашу беседу.
Циллер заговорил снова. С трудом произнес фамилию Петушкова и показал на него пальцем.
— Бургомистр Пьетушкоф будет,— еще раз повторил он и продолжил по-немецки. Фразу подхватил Эйхман.
— Волей господина коменданта бургомистром города назначается господин Петушков. Он поздравляет его и приказывает подобрать штат управы. В воскресенье, 26 октября, господин комендант желает видеть у себя Петушкова.
В назначенное время, одетые в новые костюмы и в накрахмаленные сорочки с галстуками, представители новой гражданской власти появились у Циллера. Пришел и Эйхман. Снова заменяя переводчика, доложил майору:
— Господин комендант, помещение для городской управы найдено. Бывший Дворец пионеров на центральной улице. Начальники отделов приступили к выполнению своих обязанностей.
Циллер из-под мохнатых бровей смотрел на Эйхмана и словно не замечал его. После недолгой паузы спросил, кто назначен заместителем бургомистра. Не дожидаясь ответа, отрывисто приказал:
— Им будет гер Эйхман. Он знает язык великой нации.
Эйхман оторопело переступил с ноги на ногу и неумело поклонился.
Затем комендант попросил высказаться господ из управы. Дольше всех выступал Рыбников, назначенный заведующим отделом торговли.
— Мы приступили к организации работы хлебозаводов,— заявил он и гордо поднял голову.— Город, пострадавший от варварской руки большевиков, скоро забурлит всеми красками жизни благодаря заботе германского командования и лично коменданта господина Циллера! Новый, самый справедливый порядок будет установлен на донецкой земле.
Майор остался доволен совещанием и речами. Вручил всем удостоверения и еще раз напомнил, что городская управа работает под непосредственным руководством немецкой комендатуры, ей подчиняется и выполняет только ее распоряжения...
— Какой дьявол — только ее? — с досадой проговорил вслух Петушков, встряхнув головой, словно хотел освободиться от назойливых воспоминаний. Но через минуту подумал о Графе. Разве он один приходит в управу? Правда, его заботят коммунисты и партизаны, которых в конце концов всех перестреляют. А тут каждый день пристают немцы всех рангов и требуют лошадей, пролеток на резиновом ходу. Ну где их взять? В городе предприятия не работают... Или занимайся девушками.! Молодых да красивых подавай. Мол, нужна в дом уборщица или кухарка. А разве для этого? Хотя ему не жалко. Пусть берут. Но этим должны заниматься полиция и биржа труда. А недавно Циллер направил его в штаб южного фронта. Сказал, что по весьма важному государственному заданию.
Петушкову в штабе прочли
