Шрифт:
Закладка:
— Я ходила на рисование и кружок моделинга. Больше нравилось рисовать, конечно.
— И как успехи?
— Рисую для себя в скетчбуке. Меня хвалили, когда я рисовала народный орнамент, и хвалили мою любовь к деталям.
— Покажешь?
— У меня пару фото набросков.
Ксюша зашла в галерею на телефоне. На коричневых листах простым карандашом резкими рванными линиями вырисовывались лица — немного антропоморфные, но не углублялись в животный мир, а скорее напоминали существ из фэнтези.
— Это очень красиво.
— Да ладно тебе. Не обязательно так подлизываться.
— Нет, правда, их можно отправить какой-нибудь игровой студии, чтобы они взяли за образец. Потом отсыпают тебе немного деревянных и жизнь в шоколаде.
— Я не уверена, что готова к такому. Это что-то на уровне личного хобби, о котором знает узкий круг людей, поэтому я берегу это от лишних глаз.
— Теперь я в этом кругу?
— Ну мы же друзья? — сверкнула зрачками Ксюша. — Хочешь послушать музыку?
Роберт кивнул, ведь ему было интересно, какие музыкальные предпочтения у рыжей девочки рядом с ним — музыка одна из многих тем, которую они не обсуждали. Засунув в ухо беспроводной вкладыш, что пропищал, что находится в нужной положении, начал скромный концерт психодел-рока: плавного, будто ты катишься на сёрфе, прорезая волны; мелодии не пытались вгрызаться тебе в ушные перепонки, чтобы ты тряс шевелюрой под перегруженную гитару, а позволяли расслабиться, отдохнуть. Дорога была плавной, поэтому Ксюша начала клевать носом — всё же она не выспалась за сегодня, целую ночь проведя с Робертом в переписке, что представлялась, будто они сидят рядом. Роберт обратил внимание, что если не придержит голову Ксюши, то она ударится о переднюю сидушку, поэтому аккуратно прижал её к своему плечу. Он мог прижать её к окну, что наверно и стоило сделать изначально, но внутри него что-то ёкнуло: он хотел позаботиться о комфорте девушки, почувствовать её тепло. Так они и продолжили ехать: Ксюша спала на плече Роберта, а он разглядывал любимый город через окно. Он придерживал её голову на поворотах и когда проезжали мимо линий трамваев, поэтому Ксюша ни разу не проснулась за время их поездки, упуская много интересных зданий: специальный лицей, который использовали как госпиталь; бывшее кладбище ссыльных декабристов, который сейчас стало сквером с музеем; плешь в зданиях, через которую можно было разглядеть реку. Но Роберт не скучал, потому что каждый раз открывал город для себя заново, наслаждаясь его протекающей жизнью. Если даже в их районе проводят очеловечивание, комфортные зоны, то что говорить про основные районы, которые являются исторической гордостью. Фасады сменялись новыми, строились отели и концертные площадки, на старых тёмных аллеях, где раньше ты мог остаться без карманных денег и телефона, — и это в лучшем случае, — появлялись поющие фонтаны. Даже остановки становились лучше, где ставили отопляемые помещения, где люди могли в ожидании своего транспорта не отморозить конечности.
Так неторопливо они доехали до центра, до конечной остановки. Роберт разбудил Ксюшу, потыкав пальцем в её мягкую щёку, немного стерев тональный крем, чтобы появились веснушки. Ксюша открыла глаза в удивлении, что уснула — обычно она не могла спать в поездке, а уж тем более в самолёте. Ей казалось, что она будет контролировать ситуацию весь полёт и они точно не упадут на землю, но страшнее было уснуть из-за того, что, когда она откроет глаза после сна, а самолёт весь дрожит от снижения высоты, и не успеет среагировать. Роберт только сказал, что никогда не летал на самолёте, предпочитая поезда и машины, ведь тогда вид кажется красивее. Вдвоём они вышли с автобуса, поблагодарив водителя и автобус за то, что они не заглохли по пути — Роберт вышел быстрее, чтобы подать руку Ксюше.
— Куда мы пойдём? — уточнила Ксюша, протирая глаза.
— Вон туда, — указал Роберт на белые стены, — к кремлю. Там куча всего про город и мини-инсталляции всех памятников и значимых людей.
Пройдя через арку и сувенирные лавки, они вышли в музей на открытом небе, куда их вела мощённая дорожка. Многочисленные туристы, что облюбовали каждый уголок, как делали это каждое лето, не давали протиснуться к табличкам и миниатюрам памятников, поэтому Роберту приходилось описывать словами, приправляя жестами, что придают очертания.
— Там памятник Тимеру Метшину — народному поэту из Вечнозелёной. Он там и захоронен.
— Ах, это улица, на которой мы живём?
— Да, в честь него. Вообще, тяжёлая у него судьба, родителей не стало, а воспитывался больным ребёнком у жалкой бабки. Кошмарила его, морила голодом, выгоняла на холод. Именно из-за это он и умер молодым. Но дал толчок для народных волнений и для революции. Там и до республики в составе дошли.
— А где его памятник? В полный рост.
— Мы проезжали мимо, пока ты спала. Он стоит у парка возле городского совета. Держит в руке скворечник, а на постаменте написано: «Чистосердечно смеюсь даже если в кандалах». Так, а это.
Роберт подхватил Ксюшу за руку и потащил к старым фотографиям и рисункам кремля с её историческими изменениями.
— То, как выглядел кремль до пожара. Сейчас то, что вокруг — реконструкция.
— Ого. Мы изучали что-то подобное. Там были восстание после которых кремль три раза горел, верно?
— Да, было такое. Сейчас это культурный центр. Где-то подальше есть и про Белоносово, пошли.
Они неторопливо проходили по аллее истории города, который рассказывал все значимые моменты и великих личностей, что оставили огромный вклад в культуре и в стране в целом. Роберт долго распинался, рассказывая про всё в подробностях, добавляя интересные факты, что не были прописаны в учебниках, а Ксюша увлечённо слушала своего экскурсовода, уточняя детали, чем больше подогревала Роберта. Когда дело дошло до фольклора, в который нужно поистине углубляться, они остановились, чтобы голова Ксюши не опухла от количества информации, а у Роберта на утро не сводило челюсть, плюс — животы требовали перекуса, и они зашли в самое ближайшее кафе, что было — с этнического рода интерьером с обилием красочных ковров с фарфоровой посудой и обилием свободного места от стены до стены украшенными в традиционные орнаменты. С двумя полными
