Шрифт:
Закладка:
Польша, брошенная на произвол судьбы тогдашними правящими кругами, захваченная врагом, не капитулировала. Все 2078 черных дней оккупации борьба с коричневой чумой была главной задачей народа. Важную роль в организации сопротивления фашистским поработителям сыграли партизаны. Чтобы обезопасить себя, гитлеровцы держали на польских землях 385 батальонов вермахта, войск СС и полиции.
Партизанский отряд имени Пожарского ежедневно пополнялся новыми людьми: бывшими военнопленными и местными жителями. Гитлеровцы знали об этом. Мы подозревали, что они попытаются заслать к нам своих агентов в надежде получить точные сведения об отряде, а потом выбрать удобный момент и уничтожить нас.
Фашисты жестоко обращались с пленными. Они пытались прежде всего убить в людях мысль о всяком сопротивлении и растоптать их человеческое достоинство. Тысячи людей, оказавшихся в лагерях военнопленных, фашисты усиленно обрабатывали в антисоветском духе.
Вербовщики из банды Власова и различных эмигрантских организаций голодным, запуганным людям сулили золотые горы. Из наиболее слабых, упавших духом, потерявших веру в свои силы, комплектовали ряды РОА[13], школы диверсантов, шпионов и провокаторов. Заслать в отряд шпиона, прошедшего подготовку в одной из гестаповских школ, не составляло большого труда. Он мог находиться и среди военнопленных, и среди беглецов из фашистского лагеря.
Владислав Риняк сообщил мне, что переводчик из уголовной полиции (Кремпо) Шлензак готов сотрудничать с советскими десантниками. Шлензак служил в городе Сапок и обещал прибыть в любое место для переговоров. Мы не задержались с ответом.
И вот перед нами высокий узкоплечий блондин. Глубоко сидящие глаза спокойны. Говорит неплохо по-русски, Видно он занимает в Кремпо солидное положение — угощает дорогими папиросами. Мы знали: их курили только высшие гитлеровские офицерские чины.
— Пан командир, я поляк, работаю у немцев по заданию лондонского подполья, но вас — коммунистов — я лично считаю союзниками. Готов оказать всяческую помощь. — Он слегка наклонил голову и продолжал^— Через мои руки проходит ценная информация.
Я усмехнулся:
— Насколько мне известно, ваша Кремпо занимается ворами, уголовниками и спекулянтами, а мы их деятельностью не интересуемся.
— Пан командир допускает неточность. Гестапо работает в тесном взаимодействии с Кремпо и жандармерией. В настоящее время все карательные органы сосредоточили свои усилия на борьбе с партизанами. Особая роль отводится уничтожению советских десантников. Я буду откровенным. К вам из Краковской школы разведчиков направляется диверсант. Я точно знаю, что он рыжий и у него вставные зубы. Надеюсь, вам помогут эти приметы.
— Скажите, как попала к вам секретная информация?
— Пан командир, в Краковской школе действует мой осведомитель.
— Может, он более точно опишет нашего «гостя»?
— Я свяжусь с ним. Возможно, и укажет точно, а пока не прозевайте рыжего со вставными зубами.
После встречи со Шлензаком я собрал десантников и предупредил их о гестаповском лазутчике.
— Ну, что же, будем остерегаться рыжего, — сказал Кучеров. — Зубы у него вставные, но укусить может.
Ежедневно новички подходили ко мне с просьбой немедленно послать их на боевое задание.
— Мы пережили позор плена, у нас особый счет с фашистами, дай возможность отомстить за наше горе, за смерть наших товарищей.
Я слушал их и думал: хорошие приходят бойцы. Но как бы не прозевать и того, кто стал служить врагу, кому оказалось не под силу выдержать ужас неволи.
ПАРТИЗАНСКИЕ БУДНИ
Комиссар Филипп Похилько как всегда внимательно разговаривал с новичками, некоторые вызывали сомнение. Одних проверяли в боевых вылазках, другим же отказывали в этом. Для проведения разъяснительной работы в отряде комиссар назначил агитаторами коммуниста Ивана Царенко, комсомольцев Михаила Данильченко, Александру Луневу и Михаила Имаса. Данильченко стал вскоре комсоргом отряда. Как историку, Михаилу Данильченко комиссар поручил редактировать «Боевой листок».
Первый номер партизанской стенной газеты имел огромный успех. К вечеру его вдоль и поперек исписали партизаны. Это были как бы своеобразные заявления о полной готовности с оружием в руках сражаться с гитлеровцами.
Среди освобожденных нами пленных оказались офицеры и солдаты, которые были коммунистами и комсомольцами. Комиссар, переговорив с каждым в отдельности, решил дать им персональные задания — людей проверяли в рискованных операциях, где смерть ходила рядом, а смелость и трусость проявлялись мгновенно. Похилько не упускал удобного случая поговорить по душам с коммунистами и комсомольцами, обсудить главные вопросы, настроить людей на четкое выполнение боевых приказов.
После предварительной проверки новичков комиссар провел открытое партсобрание. Партизаны собрались на полянке. Похилько окинул всех взглядом и заговорил:
— Мы стали партизанским отрядом. Коммунистов и комсомольцев у нас мало, а с людьми придется много работать — надо научить их хорошо владеть оружием, ходить в разведку.
Комиссар говорил о необходимости вести пропаганду среди местного населения, советовал обзаводиться надежными помощниками.
Выступление на партсобрании комсорга Михаила Данильченко было предельно кратким:
— Решение создать в отряде комсомольскую организацию вполне оправдано. Это поможет нам сплотить молодежь и успешнее мобилизовать людей на борьбу с гитлеровцами.
На собрании выступил Алексей Серов. Его голос срывался от волнения:
— У нас, коммунистов, освобожденных из концентрационных лагерей, партбилетов нет. Но мы можем с оружием в руках доказать свою преданность делу партии. И мы просим дать нам задание потруднее.
Иван Царенко предложил из недавних узников создать подвижные диверсионные группы, чтобы в нескольких местах одновременно ударить по железным дорогам и дать возможность всем желающим принять самое активное участие в вооруженной борьбе с фашистами.
Прошло почти 30 лет после этого партийного собрания, но и сегодня я с гордостью вспоминаю его участников, моих боевых товарищей, которые беспокоились не о себе, а только о том, как лучше бить гитлеровских захватчиков. Каждый из нас готов был отдать делу разгрома фашизма, освобождения братского польского народа свои знания, свое воинское мастерство, а если понадобится — то и жизнь.
По вечерам у костра решались многие боевые вопросы, обсуждалось положение на фронте. Костер дышал приятным теплом, распространяя терпкий запах хвои. В цинковом ведре кипел чай. В отблесках пламени казались медно-оранжевыми ближние ветви елей. Начальник штаба «колдовал» над картой — выбирал наиболее удачное место для удара по железной дороге: подальше от лагеря, поближе к лесу.
Михаил Данильченко, удобно устроившись у костра, задумчиво смотрел на весело пляшущие языки пламени.
— Я, братцы, хотел драться в Германии, а вот оказался в Польше, — рассуждал вслух Данильченко. — Кто мог
