"Генерал-губернатор", - прикинул я и снова для вида напряг память: - Он же, насколько я помню, раньше очень посодействовал вандалам. Привел их, можно сказать, на землю обетованную - в Африку... удобно устроил там, на другой стороне Средизмемного моря. Прямо напротив Рима...

И тут я осекся... и оставил немым страшное и точное пророчество: ведь всего через шесть лет после нашего задушевного разговора с Демаратом, а именно в четыреста пятьдесят пятом году, вандалы варварского рекса Гейзериха нападут на Рим, опрокинут все семь холмов Великого Города, пыль поднимется до самых небес... Такое знание стоило приберечь... на черный день.

- Снова никакой ошибки нет, - подтвердил Демарат, не заметив взрывоопасного многоточия в моей фразе. - У него с вандалами вышло много хлопот.

- А у тебя? - спросил я и невольно посмотрел на Нису.

Она умела быть совершенно отсутствующей и при этом же, как мечта, остро возбуждающей чувства.

- Никаких, - мощно повел рукой Демарат, будто отдавая некую военную команду. - Я - наемный военный советник, и только.

- Так сказать, искусство ради искусства? - пытал я его.

- В некотором смысле - так и есть, - легко сдавался гипостратег.

- А в остальном смысле... если не секрет? - спросил я. - Ты ведь не закончил рассказ об Этолийском Щите.

- А в остальном смысле: лучшие военные советники базилевса Аттилы, а также его названного брата, то есть рекса вандалов Гейзериха, а заодно и персидского монарха - все до единого эллины.

И Демарат сделал очень страшные глаза.

- Все мастера Этолийского Щита? - с назойливостью сыскного дознавателя уточнил я.

- Не только. Еще - Спартанской Лиги... Копья Афины.

- Значит, наступила пора разрушить великую Империю, которая строилась эллинскими руками и которая, увы, извратила вашу великую эллинскую идею...

- В некотором смысле, - со странной уклончивостью ответил Демарат.

- История войны богов и титанов повторяется, - подвел я итог дознания. - И урок Аристотеля - тоже.

Лицо Демарата вдруг сделалось непроницаемо-мраморным, глаза нехорошо заблестели.

- Ты догадлив, - глухим, катакомбным голосом возвестил он.

Я поразился тому, что он сказал эти слова только сейчас. Древняя История вызвала у меня приступ озноба. И я не побоялся показаться еще более догадливым и прозорливым:

- Так это он, Аристотель, дал вам рецепт, как разрушить все то, что он сам же и начал создавать, когда взялся сделать из македонского сорванца великого титана?

- Да! - громко возгласил Демарат и гордо поднял правую руку.

Гордость и отчаяние! Сколько гордости и отчаяния было в этом его слове и в этом жесте.

- Я - мастер Этолийского Щита. Тот, кто принял его завет, - торжественно произнес гипостратег Демарат.

Ниса сидела, как глухонемая красавица.

Тут я вдруг устал от всего разом - от всей Истории древних веков, выпил бокал, потом, почти залпом - еще один и сказал про себя и про всю нашу вселенскую суету:

- Опасная, но бесполезная игра в демиургов.

Демарат не ответил, повесив под сводом шатра дамоклову тишину.

"Чего ты ждешь?" - молча спросил я его.

- Полагаешь, они уже услышали тебя? - осторожно качнул я дамоклову тишину.

- Но ведь ты меня услышал, - с бескровной улыбкой ответил Демарат.

И снова стал ждать... Он, безвестный Ахиллес, он вел эту опасную и бесполезную игру с богами, не милосердными и не благими.

"Выйти вон! - с тоской подумал я. - Прямо сейчас".

И невольно поглядел через голову Нисы на неподвижные складки полога.

Выйти - оскорбить Ахиллеса, твердой рукой кинувшего жребий...

Остаться здесь, в круге времени, смотреть ему прямо в глаза - ведь он этого и желает... это его "русская рулетка"... Сидеть и ждать. Чего? Осечки?

Была та же давешняя мысль: "Чагина бы сюда..."

То, что в итоге выбрал я, было столь же нелепо, сколь и единственно верно: напиться крепко и - смейся, Бахус! - испортить богам-олимийцам прицел.

Было совсем не до Нисы.

Упредив Демарата, я схватил кувшин за горло и немного придушил его, но не настолько, чтобы вино перестало течь в бокал.

Я видел ясно, что Демарат трезв, непоколебимо трезв. Волны вина нахлынули, я сладостно закачался на них - и поплыл... То вдали, то вблизи Демарат возвышался зловещим маяком.

- Гейзерих еще не дошел до Рима, - донеслось с грозного маяка.

- Дойдет! - не стерпев тайны, крикнул я со своей утлой лодки.

- Возможно, - кивнул маяк. - Но король готов Аларих уже дошел. Полвека назад. Рекс Аларих сказал тогда: "Горе побежденным".

- Я помню, - усмехнулся я.

- Но ты наверняка не помнишь, что с рексом Аларихом на Рим шел мой отец.

- Черт бы тебя побрал! - крикнул я на русском языке и тотчас ужаснулся зыбкости сослагательного наклонения.

Новый Ахиллес брал на себя весь родовой грех... Языческие времена кончались. Века и впрямь наступали новые, хотя бы и темные...

- ...А с нынешним врагом базилевса Аттилы, верно, идут твои братья, - перешел я вновь на эллинский, припомнив к месту короля вестготов Теодориха Первого, сидевшего в Тулузе.

- Кровных нет, - с довольной ухмылкой отвечал Демарат. - Но если тебе, гипербореец, доведется побывать в Тулузе, передай от меня привет Пелею Безрукому. Мы учились вместе, сидели на одной скамье. Последний раз мы виделись позапрошлой осенью, здоровались в расстояния в восемь стадиев. Увы, обстоятельства не позволили нам устроить добрую выпивку.

Загадка не была трудной: однокашники махали друг другу с вершин холмов, сбросив между собой в долину армии царей-неприятелей, которым служили.

- Битва при Атеретахане, - кивнул Демарат.

- Не помню такой, - признался я.

Гимназический курс Истории и вправду бессовестно пренебрег ею.

- Это были не Канны, что и говорить... - усмехнулся Демарат. - И никак не Марафон. Можно сказать, пограничные маневры со стычкой в исходе. Две тысячи легкой конницы с обеих сторон, столько же наемных легких пехотинцев... еще кое-какой сброд. Ни одного истинного воина. Ни одного настоящего меченосца. У меня, правда,