В его опущенную руку Демарат сунул трубочку пергамента, окольцованного тесьмой.

- Вождю Эдекону! Немедля! - отдал он команду и коротким взмахом руки метнул конного вестника далеко прочь, сквозь орду.

"Эдекон... Эдекон... - вспоминал я, услышав знакомое имя. - Да это же отец Одоакра, полководец Аттилы! - вспоминал я курс Истории. - Одоакр свергнет последнего римского императора".

Вспоминая Историю, я огляделся. Орда раздалась, оставила нам широкий круг пустой свободы и глядела в него издали с опасливым любопытством. Казалось, что все кругом безоружны.

- Посланник небес! - нарочито громко обратился ко мне Демарат, он переменил позу для общения с равным и больше никого, кроме меня не видел. - Твоя очередь повелевать, гипербореец!

От речки вдруг по-родному, по-дачному потянуло холодком... и где-то уютно поржала лошадка... и это показалось мне настоящим чудом... можно было жить дальше даже здесь.

В шатре уже торжественно пылали светильники, узоры-веточки искрились на зыбких стенах. Гипостратег усадил меня на тюфяки, а потом сам долго и важно устраивался.

Скатерть-самобранка вновь возникла между нами.

- Ниса! - кликнул гипостратег.

Ниса, возникнув из небытия, уютно уселась сбоку от гипостратега, готовая слушать и не быть.

Я тронул ее взглядом, как мог, бережней.

Она оказалась не похожей на ту, которую я успел вообразить: заметно полновата, широкое лицо, глаза мельче и темнее... и сероватые дуги под глазами, и подрумяненные щеки. "Нет, нет, все равно хороша собой", - убедил я себя. Она же смотрела на меня, глядя при том чуть в сторону, а губы держа коротко и строго.

- Между прочим, римская гражданка, хотя и египтянка по рождению... - заметил Демарат, сам разливая умелой властной рукой, он явно не желал присутствия никаких слуг, рабов или телохранителей. - Нисаэрт, красивое имя. И что она здесь делает, в этой выгребной яме, ума не приложу.

Ниса свела перышки бровей, собрала морщинки на лбу и, вытянув верхнюю губку, прикоснулась к вину.

Поглядев на ее губку издали, я закрыл глаза и во тьме упоенно глотнул раз, другой и еще. Это вино было лучше прошлого - душистее и не такое сладкое.

Демарат уже направлял ко мне горлом пузатый серебряный сосуд.

- О-о! - оценил он мою прыть. - Вот что надо было показать варварам. Отступились бы сразу. Амвросия на Олимпе крепче?

- Крепче! - подтвердил я. - Гораздо крепче.

Огни светильников и маленький уютный мир, ими освещаемый, и мое тело, и мои мысли - все потеплело и невесомо воспарило над всеми страхами, прошлыми и будущими. И меня понесло, повлекло. Я что-то рассказывал по долгу странника про свою историю, а потом и про всю древнюю Историю, которую знал с гимназии и университетских занятий.

Демарат наливал, слушая про свою родную Древнюю Историю очень внимательно. Потом один сосуд повалился, а появился новый, тяжелый и полный. И Ниса прилегла, вытянула ноги и слушала, подперев рукой голову. Демарату я как бы докладывал, а, переводя взгляд на Нису, начинал воодушевляться - и расписывал вальтерскотски историю Темных веков... всех наших темных веков... и плыл-плыл по ее плечу, и спускался по складкам ее туники, как по горной реке... и захлебываясь, выплывал на перекате ее бедра...

Демарат распарено багровел и все чаще утирал губы тыльной стороной кисти.

- Здесь можешь стать хорошем прорицателем, - ясно сказал он. - Даже при базилевсе, если боги будут благосклонны... а похоже, так и есть. Будет немалый доход.

Это была трезвая мысль, охладившая мою голову. Я напрягся и отпечатал ее в памяти.

Мне показалось, что Демарат и вправду трезвеет. Он выпрямился - и теперь смотрел на меня пусто и прямо, как изваяние.

- Николаос, - сказал он также пусто и прямо. - Я тебе верю.

Я не знал, что ответить, чувствуя к нему необъятную симпатию.

- Я хочу сказать тебе, - Демарат чуть склонил голову и стал смотреть на меня исподлобья, - что твои боги не ошиблись. Они послали тебя за жертвой - и вот она, прямо перед тобой.

С губ Нисы прочь слетела простоватая улыбка цветочницы. Она бросила на Демарата тревожный и очень умный взгляд.

- Не понимаю, - нарочно сказал я, поскольку очень старался в эти мгновения не понимать его.

- Дурачком тебе уже не прикинуться, - сощурив один глаз, сказал Демарат.

Мы переглянулись с Нисой - и оба изобразили полную оторопь.

- Недурная... даже красивая смерть - сгореть в мгновение ока от взгляда богов, - с очень знакомой мне тоской в глазах проговорил Демарат, степенно отпил и закусил маленькой маринованной сливой. - Достойная смерть - лучшая награда. Лучше тусклых медяков кесаря.

Он вздохнул.

У меня ёкнуло сердце - так улыбался в иных мирах полковник Чагин, предлагая "ланч".

- Демарат, - нарочито назвал я его по имени и на всякий случай опустил глаза. - Сейчас самое лучшее - не играть с огнем. Эти боги, которые мне известны не больше, чем тебе, - они наверняка слышат... и я не уверен, что они разумеют иносказания.

- Какие иносказания! - раскинул руки Демарат. - Огонь есть огонь. Огонь - лучшая судьба.

Я не вытерпел - и поднял взгляд. О, я вполне осознал, что обладаю поистине убийственным взглядом.

Демарат держал серебряный кувшин крепко за горло, приложившись к его округлому рельефному боку виском.

Ниса тихонько выдавливала в рот мякоть темной сливы.

Я слышал неясный шелест вовне, над самим шатром, и ровный шум гуннского лагеря... Но тревожил, иголочками колол голову тот странный тихий шелест наверху...

Ниса внимательно смотрела на бледную и сильную руку стратега, стиснувшую горло сосуда.

- Вам в вашей дали известно о великой эллинской мести? - сосредоточенно проговорил Демарат.

Я развел руками.

- Об эллинских братствах разума и стратегии?

Я сделал наивную улыбку.

- Об Этолийском Щите? О Спартанской Лиге? О Мече Семи Врат?

Увы, в моих знаниях Истории обнаружились провалы... Впрочем, я стал подозревать, что подобными "провалами памяти" могут страдать и наши заядлые профессора...

- Вы ничего о нас не знаете, - сделал закономерный вывод Демарат.

Он опустил кувшин на место... и больше наливать не стал.