Шрифт:
Закладка:
— Будет, — кивнул я, заметил белую «копейку» с шашечками, остановившуюся прямо напротив нас, и маму на первом сиденье.
Я положил баксы во внутренний карман рюкзака, и мы с Павлом распрощались.
Эх, мама, что ж вы так близко припарковались? Не нужно, чтобы твое лицо примелькалось, а потом по наводке того же валютчика кто-то пожаловал к нам в гости.
Я отошел чуть подальше, к огромным воротам при въезде на рынок, где валютчик меня точно не увидит. Машина подъехала ко мне. Повертев головой направо-налево в поисках хвоста и никого подозрительного не заметив, я уселся позади водителя, назвал адрес и уточнил:
— Командир, пятьсот, да? — уточнил я.
— Семьсот, — ответил, чуть обернувшись, пожилой седобородый азербайджанец. — Васильевка?
Я кивнул. Не тысяча, и уже хорошо. Опасливая мама делает успехи.
Всю дорогу мы молчали, хотя в зеркале заднего вида я постоянно ловил вопросительный мамин взгляд. Пока доехали, она вся извертелась.
— Вот здесь, пожалуйста, на повороте, — попросил я, расплатился с водилой, и мы наконец остались вдвоем, неспеша направились к бабушке.
— Я мысленно посчитала, сколько получилось, — заговорила мама изменившимся голосом, воровато повертела головой, словно в зарослях сирени мог сидеть злоумышленник. — Двести пятьдесят долларов! Фантастика! Я за год столько не…
— Увольняйся, — предложил я.
Мама остановилась, приоткрыла рот и впала в ступор. Наконец отмерла, замотала головой.
— Как же… нет! Как же… А пенсия? Как же потом — без пенсии?
— Тебе не хочется зарабатывать за неделю, как за год? Мне очень понадобится твоя помощь. Ну а смысл сидеть в той поликлинике за копейки, которые платят через раз…
— Почему через раз? Стабильно платят.
— Значит, скоро начнут задерживать. Но сотрудников-то выгоняют за свой счет. И на что им жить? Где перспективы?
— Я не могу остаться без работы, — уперлась мама. — Как же… Нет. Я не могу.
Будто не слыша ее, я говорил:
— Сейчас другое время, нужно приспосабливаться. Ты только представь: если уволишься, купишь красивое пальто, новую обувь. Современную стиральную машинку-автомат. Духовой шкаф. Японский телевизор. Будешь жить, как в Америке, ни в чем не зная нужды. Главврачиха, видя, как ты живешь, похудеет от зависти.
Мама тяжело вздохнула и посмотрела испуганно. Ей страшно. Ей кажется, что, оставшись без работы, она лишится почвы под ногами. Все так живут и жили десятилетиями. Сложно поверить в то, что сейчас это все не поддерживает, а тянет на дно.
— Мне нужна твоя помощь, — повторил я. — Напиши заявление за свой счет. На работе только рады будут. А дальше посмотришь.
Предложение ее устроило, и она быстро согласилась:
— Хорошо, Павлик. Ты прав…
Мы так на месте и стояли, разговаривали. А когда двинулись к бабушке, издали, все нарастая, донесся рев сирены. Спустя полминуты в переулок въехала машина «скорой помощи», мигая проблесковыми маячками. Мы посторонились, пропуская ее. Проскользнула мысль: «Только бы не бабушка» — но автомобиль остановился в середине улицы, где напротив неухоженного дома уже стоял ментовский «бобик».
— Господи, что это? — воскликнула мама. — Убили? Или от водки сгорел?
— А чей это дом?
Мы как раз проходили мимо сорванной с петель калитки. Менты были во дворе и окружали дом, водила курил возле «бобика», медики ждали.
— Что случилось? — спросил я у водилы.
Тот вздрогнул, вытаращился на меня и замахал руками:
— Валите скорее, пока пулю не поймали. Белая горячка! Хозяин вооружен.
— Никитич! Валим! Моджахеды! Держи руль, а-а-а! — заорали в доме.
Загрохотали выстрелы, мы рванули прочь мимо высунувшихся из калиток любопытных соседей, добежали до бабушкиного дома. Она как раз выходила с моим, точнее, отцовским обрезом.
— Что там? — спросила она, переломила ствол.
— Леха Каналья буянит, белочку словил, — отчиталась мама.
— А-а-а, тогда ясно.
Бабушка передумала заряжать обрез, зажала в руке две латунные гильзы.
— Говорила ему, чтобы в больницу шел. А он: «Я сильный, я справлюсь».
— С чем справится? — не понял я.
— Не знаю, кто его в темечко клюнул, но он решил, что пьянству — бой. Пришел в машине ковыряться, руки трясутся, я ему налила самогона, а он, типа, все, больше — ни капли. Ну вот, на третий день — белая горячка.
И тут до меня дошло, кто клюнул в темечко Каналью. И не только его. И каждый волосок на теле встал дыбом.
Глава 7
Разведка боем
Наверное, незначительное стерлось из памяти, всплыло только явное. Вот я говорю Каналье, чтобы он брался за ум, и он бросает пить.
Нерадивая Алла Микова по моему велению начинает искать дочь и ведет себя атипично.
Юрка Каюк, безголовый подросток-бродяжка, завязывает с клеем и сигаретами и желает стать нормальным.
И, пожалуй, самое первое такое событие: Любка Желткова, извечная лентяйка-двоечница выучивает стих, который я велел ей запомнить.
А сколько более мелких событий стерлось из памяти? Я приказал бродяжкам найти Алису. Маме — уволиться с работы… Но она воспротивилась! Однако не стала возражать, когда я предложил ей взять отпуск за свой счет.
Такая способность называется суггестией. Или все это — череда совпадений, а я нафантазировал себе невесть что?
Слишком уж это нереально. Но нереально в такой же степени, как и то, что юный токсикоман по щелчку пальцев отказался от кайфа и привычной жизни и начал напрягаться, а заправский алкоголик — бросил пить. Что я еще кому внушал? Да наверняка много чего и много кому, просто мои пожелания не затрагивали суть личности и не были столь глобальными.
И если так, значит, я могу приказать кому угодно что угодно? Голова закружилась. Это неограниченная власть и неограниченные возможности! Я могу по своему усмотрению менять любые судьбы, навязывать свое мнение кому угоно. А следовательно — корректировать реальность.
Вот если сейчас поехать к Ельцину и сказать: «Хватит бухать. Сделай свою страну процветающей» — он получит посыл и сделает? И если велеть серийному убийце возлюбить ближнего, он исправится?
Можно проверить прямо сейчас. Я посмотрел на маму, обнимающую бабушку. Я могу приказать ей что-нибудь сделать. Интересно, получится? И бабушке — могу. Могу заставить людей служить мне бесплатно…
Но одна мысль о том, что я собираюсь проделать с собственной матерью, вызывала протест. Потому