— Не хочу к бабушке, — проворчал Борис. — Там будет мистер Гнусь обзываться нищебродом.

— Я ему в рожу дам, если только вякнет хоть что-то, — поддержала брата Наташка.

— Это будет для него хороший и очень своевременный урок, — одобрил я их задумку. — Только по роже Андрюшу не бейте — болевой или удушающий, как я показывал. А то он маменьке нажалуется.

— Не нажалуется, — сказал Борис, преисполненный уверенностью, что одолеет парня, который на четыре года старше него. — Стыдно станет. Но да, по морде — не будем.

— Вдвоем на одного, учитывая разницу в возрасте — еще норм, втроем — уже перебор. Пожалуй, лучше я с ним поговорю с глазу в глаз. — Я ударил кулаком в ладонь.

Брат и сестра радостно закивали.

— Давай на море пока, — предложил Борис. — Я, когда с маской плавал, вот такого, — он развел руки, как заправский рыбак, — краба видел, не поймал. Но я так с него не слезу!

— А и давай, — кивнул я, — несколько часов у нас есть. Гоу на море!

Переодевшись, мы побежали наперегонки, а в центре поселка я резко затормозил, услышав знакомый звон: будто маленький самолетик, цикада продувала турбины прежде, чем начать трещать. Я завертел головой в поисках многоглазой мухи, глашатая лета, но это было дурной забавой: они отлично маскировались в ветвях.

— Ты чего? — толкнула меня в бок Наташка.

— Т-с-сцикада!

— Тю, — возмутился Борис, — и че?

Как им объяснить, что я цикад не слышал долго, очень долго. Соскучился.

— Вот теперь лето пришло по-настоящему! Побежали!

Только я разогнался, как заметил на столбе у поворота к морю объявление о розыске Алисы. Неужели менты? Или мать образумилась?

Мы переглянулись. Настроение было испорчено. Потому что, когда мы тут ловим за хвост лето и гоняем крабов, наша подруга и другие похищенные дети ждут своей участи. А может, уже дождались. Но пока это неясно, я буду пытаться что-то сделать, как-то им помочь.

— Бедная Алиса, — вздохнул Борис и к морю уже не бежал — плелся, туда-сюда болтая маской в руке.

А вот на море он сразу же забыл об Алисе, потому что у него были личные счеты с крабом, и Борис решил если не изловить его, то насмерть загонять. Мы с Наташкой уже дважды высохли, а его зад, как буек, торчал то там, то здесь, то исчезал под водой.

— Как бы домой пора, — сказала сестра, потягиваясь на горячих камнях. — Сказать бы ему. Или пусть пасется?

— Пусть, — кивнул я. — Плавает он хорошо, без нас не потонет.

Только мы переоделись и собрались уходить, как вода, казалось, вскипела от Бориной радости. Не снимая маски, издавая трубный рев, он то по пояс в воде бежал меж камней, то плыл, воздев вверх руку, где был зажат крупный краб-«камняшка».

На берегу он ткнул мне в лицо крабом, сдвинул маску и воскликнул:

— Вот! Огромный же, да? Дома сварим и сожрем!

— Сварим, сожрем! — разделил его радость я, и во мне проснулся охотничий инстинкт, самому захотелось что-то такое поймать.

Пакетов мы не взяли, и Боря спеленал добычу клеенкой, найденной на берегу.

Дома, пока мама спит, брат поставил на огонь небольшую кастрюлю, обильно посолил воду. Бросил туда краба, укроп и авторитетно заявил:

— В кипяток его нельзя: ноги отвалятся.

В полдень проснулась мама. Зевая, подошла к плите, застыла, забыв, чего хотела. И в этот момент краб почувствовал, что его варят. Затарабанил лапами по дну кастрюли и ломанулся на волю, переворачивая крышку. Мама взвизгнула и отскочила, вскинув руки.

Наташка захохотала так, что чуть не упала с табурета. Борис как кот — на мышь, бросился ловить спрыгнувшего на пол краба. Отказываясь помирать, тот поднял клешни и растопырился. Стоило Борису поднести руку, как он подпрыгивал и щелкал клешнями.

— Это самка, — сказал я, — видишь, какая злобная. Самцы так себя не ведут.

— Господи, ну и напугали! — выдохнула мама и придавила краба к полу стопой.

Борис его скрутил и отправил на тот свет, то есть в кастрюлю. Ноги у краба все-таки отвалились. Потом мы с мамой поехали сбывать кофе валютчику, а Наташка с Борисом должны были отправиться к бабушке. Тренировку я на сегодня предварительно отменил — хотелось побыть с близкими.

На рынке, прежде чем подходить к валютчику Павлу, я отвел маму в сторону и проинструктировал:

— Сейчас я продам кофе, получу деньги, обменяю их на доллары, как и то, что мы заработали ранее. Получится почти пятьсот баксов.

Мама шумно вздохнула, приложив руки к щекам.

— Господи…

— Находишь такси, подъезжаете вот сюда. — Я указал на край стоянки. — И ждешь. Постарайся сбить цену как можно ниже. Таксист будет настаивать на тысяче, но до пятисот рублей можно снизить. Ты садишься спереди, я — сзади.

— Я совершенно не умею торговаться, — покаялась мама.

— Учись, пригодится. Я тоже совсем недавно не умел. Давай, лови машину, чтобы мне тебя не ждать. Сама понимаешь, это опасно.

Мама кивнула и поплелась на стоянку, где таксисты играли в домино на капоте «волги», а я потащил пак кофе валютчику. Отреагировал он совсем не так, как Витек — явно мне обрадовался, распаковал коробку, пересчитал пачки и сказал:

— Двести семьдесят тысяч, правильно?

— Двести семьдесят шесть, — улыбнулся я. — Беру в долларах по курсу.

— По курсу будет 256 баксов.

Не задавая лишних вопросов, он вытащил из барсетки доллары, нужную сумму, отдал мне. Пока я пересчитывал деньги, сказал:

— Все без обмана, не дрейфь. Мне еще два раза по столько же нужно. Когда ждать товар?

— В течение недели, — ответил я. — Точную дату сказать не могу: во-первых, не знаю, во-вторых, это для меня небезопасно. Да. Вот еще деньги на обмен.

Павел пересчитал мятые купюры, которые я ему отдал, подвигал бровями, посмотрел на меня, на деньги, снова на меня, видимо, вспоминая день нашего знакомства, и как он смеялся над моими несколькими долларами.

— Хм-м. Только не говори, что это ты сам заработал.

Я лишь пожал плечами, пусть лучше думает, что за мной кто-то стоит.

— При моем содействии.

— Боссу привет, кто бы он