Шрифт:
Закладка:
Аля кивнула. Она не смогла сказать, что дома ничего не говорила о предстоящем визите.
– Смотри не подведи!
Только ближе к ночи Алевтина решилась сказать домашним, что завтра к ним придут гости.
– И ты молчала?! – ужаснулась мама. – В квартире беспорядок, и ты ничего не сказала! У меня волосы не уложены, до парикмахерской никак не доберусь! К столу ничего нет! В ванной кран течет уже вторую неделю – людям стыдно показать…
– Мы же гостей не в ванной принимать будем, – вставила Аля в свое оправдание.
– А руки они где мыть будут?! Вот что. Живо приберись в комнате! С тебя еще порядок в прихожей! Отец завтра кран починит, а мне придется допоздна кухню драить. Спасибо, дочка, за отдых перед рабочим днем!
Выказав свое недовольство, Лидия демонстративно ушла на кухню. Аля заглянула в приоткрытую дверь гостиной, где уже легла отдыхать бабушка. Нина Степановна не спала, она ласково взглянула на внучку.
– Бабушка! – уткнулась в теплые руки девочка. Алевтина не знала, как сказать ей о завтрашнем «Дне патриотизма», где, по замыслу учительницы, Нина Степановна должна быть рассказчицей и почетной гостьей. От бабушки будут ждать воспоминаний о ее героическом прошлом: как она пускала под откос немецкие поезда или о том, как бесстрашно выносила с поля боя раненых солдат, или о том, как она наводила лучи прожекторов на вражеские самолеты, или о борьбе с фашистами в составе партизанского отряда.
– Я все слышала, милая. Не переживай, встретим твой класс, – улыбнулась Нина Степановна солнечной улыбкой. – Все будет хорошо.
– Бабуля! – повторила Аля. Она хотела сказать, что хорошо не будет. Потому что бабушке нечего рассказать из того, что обычно рассказывают ветераны. Ведь она не воевала! И даже не была труженицей тыла. Она была – страшно представить – в плену! Об этом в их семье говорить было не принято. Аля это случайно узнала, однажды услышав оброненную бабушкой фразу. Ей сначала было ужасно стыдно, а потом стало страшно и жалко бабушку. Она чувствовала, что для бабушки это больная тема.
– Не переживай! Я с утра пирог испеку с вишневым вареньем, а перед ним никто не устоит.
– Ба… – сглотнула Аля. Как, ну как сказать бабушке, что не на пирог завтра к ним придут?!
Алевтина всегда радовалась, когда по какой-либо причине ей удавалось прийти из школы раньше обычных трех часов. В честь «Дня патриотизма» пребывание в школе закончилось в начале первого, а Новикову отпустили домой и того раньше. Чтобы лучше подготовилась. Но Алю это отнюдь не радовало, и она мечтала, чтобы даже ненавистная ботаника тянулась как можно дольше.
Принарядившаяся и необычно для дома обутая в туфли на каблуках Лидия суетилась вокруг гостей – толпы ребят, возглавляемой учительницей. Квартира сразу стала тесной, места на вешалке катастрофически не хватало, и дети по чьему-то примеру сложили верхнюю одежду горкой.
– Что вы, что вы! – запротестовала хозяйка дома. Она перехватила взгляд учительницы, собирающейся положить свой плащ в общую кучу. – Наталья Петровна, сюда, пожалуйста, – сняла она с вешалки куртку мужа. – Аля! Что же ты не подготовилась?! – взволнованно прокричала мама.
Тотчас из гостиной, где давно уже в ожидании гостей был накрыт стол, вышла побелевшая от страха девочка.
– Здравствуй, Аленька! – сладко пропела Наталья Петровна. – Ну, приглашай в дом!
– Здасте еще раз, – смутилась Аля.
– Конечно, конечно! Проходите! – спохватилась Лидия. – Вот тапки, – проворно сунула она учительнице шлепанцы.
За большим раздвижным столом, накрытым уютной скатертью, было тесно. Накормленные домашним пирогом, ребята расселись кто куда. Нина Степановна сидела в своем любимом кресле и удовлетворенно улыбалась – она любила гостей, особенно с хорошим аппетитом. Рядом, на широком подлокотнике примостилась побледневшая Алевтина. Она тряслась в ожидании худшего. И вот началось.
Первой заговорила о цели встречи Наталья Петровна. Она произнесла короткую и торжественную речь во славу героев войны и передала слово бабушке.
– Да я и не знаю, что говорить, – растерялась Нина Степановна.
– Вам было не страшно? Сколько вы немцев убили? А до Германии вы дошли? – посыпались вопросы. Ребята загалдели, перебивая друг друга.
– Сначала страшно, потом привыкла. И в Германии я побывала, и в немцев стреляла.
– А этот шрам – след боевого ранения, да?
Нина Степановна инстинктивно коснулась рукой щеки с широким, вертикальным шрамом.
Наступила пауза. Все терпеливо ждали подробностей.
– Может быть, у вас есть какие-то военные фотографии или вещи, – нарушила тишину Наталья Петровна.
– Фотографий, к сожалению, не сохранилось. Жизнь такой была – сегодня здесь, завтра там. А из вещей, пожалуй, бинокль. Алюша, принеси мне его, – обратилась она к внучке.
Алевтина бросилась к комоду, где хранился старый военный бинокль. Он тут же пошел по рукам. Ребята с интересом его разглядывали, передавая друг другу.
– «Потапов», – прочитал один из них. – А кто это?
– Мой муж, – сказала Нина Степановна.
– Он герой, да?
– Да, – с грустью произнесла бабушка, думая о чем-то своем.
Все замолчали. Каждый понял, что фронтовик Потапов погиб, защищая Родину.
* * *
– Так они воевали? – повторил следователь. – Я не из любопытства спрашиваю. Бинокль старый, времен Второй мировой войны. Такие были у офицеров артиллерии, – проявил эрудицию Добрынкин. – Если бинокль принадлежал вашим родственникам, это будет нетрудно проверить.
– Проверяйте, – вздохнула Алевтина.
– Хорошо, – снова защелкали клавиши. – На бинокле выцарапана надпись «Потапов». Кто это?
– Потапов – муж моей бабушки, которая и подарила мне бинокль.
– Данные бабушки, – дежурно произнес следователь, – фамилия, имя, отчество, адрес проживания.
– Новикова Нина Степановна.
– А муж, значит, Потапов, – недоверчиво заметил следователь.
– Новикова она по второму мужу. Только они уже все умерли. Бабушка ушла последней. Полгода назад.
– Как вы объясните, что ваш бинокль оказался в гримерке Вислоухова?
– Наверное, Андрей его туда принес.
– Зачем? И как ваш бинокль попал к Вислоухову?
– Я не знаю.
– Где вы хранили бинокль?
– Дома. В ящике шкафа.
– И никуда бинокль из дома не выносили?
– Нет.
– Какой-то абсурд, вы не находите? По вашим словам, получается, что либо Вислоухов у вас его украл, либо это сделал кто-то другой и принес в его гримерку.
– У меня нет доказательств, а наговаривать на людей я не хочу.
* * *
Андрей всегда был бессовестным: он запросто мог, не оглядываясь на время суток, без приглашения и предупредительного звонка появиться на пороге. Естественно, с пустыми руками, да еще и с волчьим аппетитом уничтожал все припасы. Его ничуть не смущал тот
