и вышел в сени. Там, из-за нехватки места в хате, вместе с Васькой устроились на ночлег его дочери. Василий уже дремал, словно приказ немцев прибыть завтра на скотный двор его не касался. Или он по своей неопытности надеялся, что ничего дурного с ним не случится. Васькиного деда убили, а кроме него у парня никого из родных не осталось, и некому было разъяснить ему, что к чему. Степан и Василию говорил, чтобы тот бежал в лес, пока не поздно.

– Гоните, дядько? – Васька исподлобья взглянул на Кочубея. – Вы же буржуи, все знают! А я из батраков. Я вам классовый враг!

– Дурень ты! – рассердился Степан. – Немцам все одно, что батрак, что буржуй. В Херманию погонят или здесь убьют. Да что с тобой гутарить?! – махнул он рукой. – Поступай, как знаешь, раз такой грамотный!

Наши дни. Санкт-Петербург

Следователь Евгений Добрынкин имел вид крайне несерьезный: невысокий, с оттопыренной нижней губой, приподнятыми в изумлении бровями над круглыми, как у кошки, глазами. Лицо его было таким, словно с него срисовали диснеевский персонаж: жизнерадостный и немного безумный. Он носил рубашки навыпуск и короткие брюки, в карманах которых любил держать кисти рук с длинными, аккуратными пальцами. Добрынкин сочетал в себе, казалось бы, несочетаемые качества: разгильдяйство и халатность с трудолюбием и педантичностью. Знания его тоже были неравномерными: в чем-то он до смешного плавал, в чем-то поражал глубокой эрудицией. Ему было чуть за тридцать, но коллеги, даже младшие по возрасту и статусу, звали его Добрыней.

В службе ему не везло: ни продвижения, ни денег, ни хотя бы интересных дел. И если бы в свое время за него не похлопотал влиятельный родственник, пошел бы Евгений после академии не в органы, а куда-нибудь в активные продажи, да и академии тоже могло не случиться. Вот и сейчас Евгению подсунули скучное до зевоты дело, в котором все представлялось ясным, как божий день, но бумажной волокиты была целая прорва.

– Значит, вы утверждаете, что бинокль, которым был убит Вислоухов, ваш? – повторил Добрынкин, не глядя в сторону подозреваемой.

– Утверждаю, – выдохнула Алевтина. Сколько раз она уже отвечала на этот вопрос, не поддается подсчету. Судя по настрою следователя, его ей будут задавать еще и еще.

– Тэээкс, – протянул Добрынкин, старательно щелкая по клавишам, при этом у него что-то не ладилось, и он мучительно боролся с программой. – Чертов колонтитул! Опять вылез!

Новикова усмехнулась: и кто доверил этому нескладному мужчинке вести следствие?

– Вы его отключите, – посоветовала она.

– Знал бы как, давно бы отключил, – буркнул Евгений.

– Давайте помогу! – Алевтина привстала с места, чтобы заглянуть в экран, но следователь ее остановил:

– Не положено!

– Как хотите, – равнодушно ответила Новикова и отстраненно уставилась в стену. Она давно уже обдумала ответы на все вопросы, которые не отличались разнообразием.

– Откуда у вас бинокль? – наконец выдал следователь.

– Это бинокль моего деда. Достался от бабушки.

– Проверим, – вновь защелкали клавиши.

– Проверяйте.

– Они воевали?

Алевтина нервно дернула уголком губ, рука машинально поправила упавший на лицо русый локон. Такого вопроса она никак не ждала. Зачем он спросил? Ради формальности или к чему-то клонит?

Новикова внимательно посмотрела на следователя – тот невозмутимо пялился в монитор. Формальность, – пришла к выводу Алевтина.

Уже столько лет минуло с той страшной войны. Уже давно реабилитировали тех, кого считали предателями, кому плевали в след, кого презирали. Уже признали их жертвами, кому-то даже выплатили не бог весть какую компенсацию. Казалось бы, стоит спокойно относиться к прошлому. Не к своему – к чужому, Алевтина родилась спустя десятилетия после тех событий. Но все равно этот вопрос до сих пор вызывает у нее смесь стыда и неловкости, будто бы она сама жила в те тяжелые годы и причастна ко всему, что тогда случилось.

Воевали ли они? Вопрос следователя вернул Алевтину в школьные годы, когда она очень переживала, что окружающие узнают о постыдном прошлом ее бабушки.

80-е годы. Ивангород

– На следующей неделе у нас урок патриотизма. Чьи дедушки – бабушки участвовали в войне? У кого в семье есть ветераны? – обвела взглядом класс Наталья Петровна.

Пятый «а» молчал. Это было поколение, чьи деды и бабушки войну застали детьми. Но поздние дети тоже встречались. Наталья Петровна знала, что среди ее учеников таких трое: Белкин, Штерн и Новикова. У Штерна все погибли, родители Белкина переехали из Тамбова без стариков.

– Новикова! – крикнула учительница. – Твоя бабушка участвовала в войне?

Аля вздрогнула. Она встала и растерянно смотрела по сторонам, не понимая, почему обращаются именно к ней. И что ответить? Сказать, что не участвовала, стыдно – им с первого класса твердят о героях войны и все уверены, что каждый пожилой человек воевал. Ответить утвердительно, значит, соврать. Врать Аля не умела.

– Ну… я… не… – неуверенно начала девочка.

– Что ты мычишь? Отвечай: участвовала твоя бабушка в войне или нет?

– Да! – вырвалось у нее.

– Замечательно! Значит, на следующей неделе мы ждем твою бабушку к нам на классный час! Пусть она расскажет о трудном пути к победе, как жили, как боролись с врагом.

– Она не сможет прийти, – попыталась отбояриться Алевтина.

– А ты попроси! Что за класс?! Ничего не хотят для школы сделать! – пожаловалось кому-то незримому учительница. – А мы вот что! – осенило Наталью Петровну. – Мы к твоей бабушке сами придем! Так! У нас будет выездное мероприятие. Новикова, ты предупреди бабушку, чтобы была готова нас принять! Что стоишь истуканом? Садись!

Уже почти месяц, как дома у бабушки Нины шел ремонт, по этой причине она жила у них в гостиной, которая по совместительству считалась детской. «Как назло! – с досадой думала девочка. – Не могли этот дурацкий классный час провести чуть позже, когда бабушка вернется к себе. Вот как теперь выкручиваться?»

Все последующие дни Алевтина сначала думала, что бы такого сказать Наталье Петровне, чтобы она оставила идею провести день патриотизма у них дома, а потом, ближе к этому дню, как бы сделать так, чтобы учительница и ребята к ним в гости не попали. Самым простым решением было «заболеть», но эта идея была плоха тем, что болезнь не гарантировала неявку гостей. Разве только особо заразная. Ничего не придумав, девочка понадеялась, что все само собой уладится: вдруг Наталья Петровна передумает идти к ним домой или классный час по какой-нибудь причине отменят.

– Новикова! – поймала ее учительница в столовой накануне. Аля вздрогнула: всю неделю ей удавалась не попадаться на глаза Наталье Петровне, и в самый последний день вышла такая «засада».

– И где ты вечно пропадаешь?! Ни на одной