Шрифт:
Закладка:
Пока он возился с галифе и сюртуком, Глеб подошел к спящему мужчине и вонзил клинок точно рассчитанным ударом так, что грузный генерал успел лишь всхрапнуть, а потом из раны хлынула потоком кровь. Шубин успел сдернуть одеяло и вытянуть подушку из-под убитого, пока они не пропитались кровью. Закончив с генералом, разведчики пробрались к двери и приникли к щелям, пытаясь понять, где находится ординарец немецкого командира. В темноте служаку не было видно, но возле черной лаковой машины горела красная точка сигареты. Шубин повернулся к Воробьеву:
– Он слишком далеко, успеет закричать или убежать, если откроем дверь. Нельзя дать ему позвать на помощь. Придется ждать, пока не подойдет поближе или не ляжет спать.
На лице Кольки отразилась досада:
– А если он в машине ночевать будет? – спросил он, и тут же в подтверждение его слов скрипнула дверца автомобиля, и темная фигура закопошилась на заднем сиденье. Ординарец и не думал возвращаться в душное пространство, мучаться от генеральского храпа над ухом. В теплую ночь он с комфортом устроился на ночевку в машине.
Парнишка вдруг указал на крошечное окошко баньки, в котором взрыв выбил стекло:
– Я смогу пролезть и ликвидировать охранника.
Шубин недоверчиво дернул плечом, слишком порывист мальчишка, он боялся ему снова доверять. Да и прорезь была совсем маленькая, больше похожая на отверстие в будке, куда не сможет пролезть даже такое худосочное тело, как у Николая. Но Воробьев уже легко приподнялся на крошечном приступке окна, оглянулся на командира. Он понимал, какие мысли одолевали его командира:
– Простите, товарищ капитан. Знаю, подвел вас. Всю жизнь буду корить себя за то, что напал на немца. И вину свою должен искупить. Из-за меня погиб Авдей Злобин, это пятно на моей совести, его ничем не смыть. Ни кровью врага, ни моей, только делами, смелыми поступками. Поэтому я буду в два раза осторожнее и разумнее, я теперь должен жизнь прожить и за него, и за себя, бороться за победу вдвое активнее. Он отдал свою жизнь мне, поэтому я не имею права делать глупости, больше не совершу ни одной ошибки. Верьте мне, товарищ командир. Я справлюсь с заданием!
Шубин только вздохнул в ответ и попросил:
– Бей без жалости, без сомнения, бей в шею, Коля.
Парнишка кивнул, подтянулся и легко прыгнул ногами вперед через узкое окошечко. Как только он приземлился на землю, то сразу приник к ней и бесшумной ящерицей проскользнул в сторону машины. Его легкие движения не были слышны через деревянную стену. Глеб прильнул к щели, пытаясь рассмотреть разведчика в темноте. Но смог лишь разобрать, как с чавканьем клинок вошел в шею спящего человека в автомобиле да предсмертный хрип, который сразу же оборвала накрывшая рот крепкая ладонь Коли. Генеральский ординарец был снят тихо, стремительно и дерзко.
Шубин подхватил одеяло, подушку, кинулся к машине и бросил одеяло и подушку сидевшему на заднем сиденье Коле:
– Давай пихай под форму, брюхо сделай и плечи как у генерала. – В огромном кителе высокий, но худой подросток и правда почти утонул.
А сам кинулся к мертвому телу, его надо побыстрее спрятать, чтобы никто случайно не обнаружил следы нападения разведчиков на немецкого командира и его ординарца. Глеб оттащил труп за баню, там принялся стаскивать с мертвеца форму. Рослому Шубину, наоборот, штаны и куртка были маловаты, но сейчас действовать приходилось без раздумий. Пути назад не было, только вперед, без сомнений и страха. Чтобы двигаться свободно, разведчик разодрал верх от неудобной формы по швам, охранники все равно на скорости успеют увидеть только верхнюю часть одежды.
Коля уже сидел на заднем сиденье, лицо окаменело от внутреннего напряжения. Одеяло и подушка натянули форму до нужных размеров, а фуражка села глубоко на лицо, так что издалека казалось, что в автомобиле сидит тучный человек. Если нестись на большой скорости, то постовые ничего не успеют рассмотреть. Шубин сам натянул фуражку как можно ниже, устроился за рулем и, когда взревел двигатель, напомнил Воробьеву:
– Стрелять, говорить – только по моему приказу!
– Есть, – отозвался с заднего сиденья ряженый генерал.
Капитан ударил по газам, блестящая черная машина взревела и рванула по дороге, ослепляя черные окна желтыми лучами фар.
Расчет опытного разведчика оказался верным, машина с легкостью промчалась по улицам до большого моста, который соединял Ракитное с районными дорогами. Все солдаты, что попадались генеральскому авто по дороге, только поднимали руку в приветственном «зиг хайль», зная, что генерал Краутц славится крутым нравом и тяжелой рукой. Машина на огромной скорости подлетела к шлагбауму перед мостом, остановилась и нетерпеливо засигналила, чтобы постовой поторапливался. Тот, щурясь от яркого света направленных прямо в лицо фар, заспешил к шлагбауму, чтобы сдвинуть загородку из толстых жердей. Со скрипом конструкция поехала в сторону, пропустила генеральскую машину. Черный автомобиль в нетерпении взбил вихрь дорожной пыли, скользнул лучами фар по черной глади реки и исчез на дороге в северном направлении.
Глеб гнал автомобиль, несмотря на то что машину сильно подкидывало на ухабах разбитой дороги. На заднем сиденье Воробьев с отвращением содрал с себя немецкую форму и пытался натянуть обратно свою гимнастерку. Шубин, не поворачивая головы, рявкнул:
– Давай командуй, куда сворачивать и когда.
Он погасил фары, чтобы черная машина стала как можно более незаметной в ночи. Нарваться на патруль или мимо проезжающий немецкий грузовик опытный разведчик не хотел. Должно быть как можно меньше свидетелей, которые бы увидели, куда направился генеральский автомобиль. Если повезет, то у них будет несколько часов до рассвета, пока обнаружат два трупа в деревенской баньке и пустят погоню за разведчиками.
Черная машина неслась в темноте, и все же Коля Воробьев даже на такой скорости успевал ориентироваться. Когда колея пошла вниз, он предупредил:
– Сейчас как раз под холмом поворот налево и выедем прямиком к кладбищу.
Шубин, не снижая скорости даже на спуске, круто вывернул руль влево, отчего автомобиль с визгом выплюнул комки земли из-под колес. Глеб выровнял машину и до упора выжал газ – автомобиль летел на всей скорости к черным оградкам, за которыми виднелись кресты и могильные плиты старого кладбища. Он проехал дальше входа, когда Колька вскрикнул:
– Стойте, дальше нельзя! Там начинается минное
