Увидев меня, строго спросила:

– А где ваши работы?

Я показал на «Фундаментальный лексикон».

– Очень плохо! – сказала Нина. – Во-первых, никакой композиции. Во-вторых, белое к фону не найдено. В-третьих, вот вы тут сидите и ничего не знаете, а я объездила весь мир. Это вчерашний день искусства. Это все уже давно было на Западе.

Рабочее слово

Выставка произвела сенсацию в Москве.

В зал на Каширке выстроились длинные очереди испытывающих культурный голод москвичей, просто любопытных и товарищей, желающих посетить и покритиковать.

Районные партийные боссы решили себя обезопасить на случай, если правительство даст обратный ход гласности.

К выставочному залу стали прибывать автобусы, «упакованные» коллективами районных предприятий.

Народ аккуратно высказывал свое бесхитростное рабочее слово на страницах Книги отзывов.

Кое-кто угрожал художникам расправой (цитирую дословно отзыв одной милой трудящейся девушки: «А художника Кабакова я расстреляла бы своими собственными руками из пулемета и размазала бы его по его же белому холсту»).

Странная организация

В 1987 году я посмотрел видеокассету запрещенного в СССР фильма «Кто-то пролетел над гнездом кукушки», который произвел большое впечатление.

Прочитав накануне выставки в газетах, что в Россию на горбачевскую конференцию приезжает Милош Форман, я сказал своей жене, что этому человеку мне хотелось бы показать «Фундаментальный лексикон».

Форман пришел на выставку, и мы познакомились. Кинорежиссер оказался на редкость живым и милым человеком, с которым было легко и интересно беседовать.

Милош выразил желание приобрести с выставки две картины: мой «Фундаментальный лексикон» и работу Андрея Гросицкого.

Для этого на следующий день мы все отправились в организацию со странным названием «Межкнига», которая, среди прочего (вероятно, торговли оружием), ведала экспортом искусства за границу.

Мистер Твистер

«Межкнига» охранялась стражами порядка, как средневековая крепость. На проходной нам преградила путь милиция.

Надо сказать, что их взору предстала весьма подозрительная компания: мы с Андреем – два не вызывающих доверия типа – возмутительные, богемные, «неправильные» художники, переводчица – обыкновенный советский человек и еще недавно опальная в России голливудская звезда Милош Форман.

Одетый с головы до пят в кожу и лисьи меха, с дорогой сигарой во рту, Форман выглядел в затюканной серой зимней Москве маршаковским Мистером Твистером.

Из проходной мы позвонили нужному чиновнику, сообщив, кто находится внизу, и изложив суть дела.

По всей видимости, визит вызвал ведомственный переполох. Товарищи долго совещались между собой и с соответствующими «органами»: прогнать или впустить, разрешить или запретить.

Не обнаружив художественной ценности

Наконец, после полуторачасового ожидания, нас вежливо пригласили проследовать в соответствующую комнату.

Чиновники, следуя полученной инструкции и не желая осложнять международные отношения, разрешили продажу.

Оценка должна была быть произведена Художественным советом Министерства культуры. Совет оценил мою картину в 2 тысячи рублей, не обнаружив особой художественной ценности.

Вторая часть той же картины такого же размера была продана спустя полтора года на первом (и последнем) Московском аукционе Sotheby’s за 416 тысяч долларов.

Я только пописал

Как-то раз в мастерскую постучали.

Открыв, я обнаружил за дверью молодого человека с типично шотландской внешностью.

Пришелец был московским корреспондентом английской газеты «Гардиан». Сказав, что хочет взять интервью, он прошел в студию.

Решив наладить дружеский контакт, корреспондент с ходу вынул флягу с коньяком, сказал, что мы с ним одного поколения и наверняка у нас много общих интересов, например спортивная игра бейсбол.

После коньяка парню захотелось в туалет. Когда он вышел, я показал ему, где можно помыть руки.

– Спасибо, мне не нужно, – ответил шотландец, – я только пописал.

Условные обозначения

Один западный куратор пришел ко мне посоветоваться о составе участников выставки, которую он собирался организовать, и показал список.

Я сказал, что, будучи сам художником, не могу давать подобные советы.

Бросив из любопытства взгляд на список, я заметил, что напротив каждой фамилии стоит значок: стрелочка, плюс, минус, кружочек.

Внизу листа помещались объяснения:

стрелочка – гений;

плюс – талант;

минус – середняк;

кружочек – бездарь.

Увидев недоумение на моем лице, гость пояснил, что встретил даму, близкую к художественным кругам, которая, желая ему помочь, ввела условные обозначения.

Вообще-то дороговато

После выставки на Каширке у меня в мастерской появился симпатичный греческий журналист по имени Герасимус.

Он захотел купить небольшую картину. Я назвал цену – 400 долларов.

Протягивая деньги, журналист, жалобно посмотрев на меня, сказал, что вообще-то дороговато. Я вернул ему половину.

Вечером мы с женой поехали на Кутузовский проспект, и я передал ему покупку.

Погода стояла скверная, мы жутко замерзли и решили взять такси или частника. Машины не останавливались.

Наконец, не выдержав, Алеся вынула деньги и закричала:

– Малая Грузинская – двести долларов!

Эмоциональный итальянец

Я никогда не ценил и не обращал внимания на наброски, которые в большом количестве делал для своих работ.

Меня познакомили с эмоциональным человеком, политическим советником итальянского посла в России.

Наведавшись ко мне в мастерскую и узнав, что я не намерен продавать картины, он обратил внимание на набросок, прикрепленный к стене.

Я подарил ему рисунок.

Через три дня итальянец снова пришел.

– Старик, мне дико нравится подарок, я повесил его на самое видное место в доме. Есть ли у тебя еще что-нибудь?

Я вытащил толстую папку.

– Сколько стоит? – спросил советник, выбрав десять листов.

Я назвал символическую цену.

Спустя несколько дней я опять увидел гостя.

– Старик, твои рисунки украсили мою жизнь. Я хочу купить еще десяток.

– Ты что, собираешься ими торговать?

– Боже упаси! У меня огромная коллекция графики в Риме. Рисунки займут в ней достойное место.

Итальянец выбрал десять рисунков.

Буквально через неделю мой почитатель вновь появился.

– Гриша, ты не представляешь, что со мной творится. Я не могу оторваться от твоих набросков. Хочу купить еще.

Поняв, что имею дело с проходимцем, я на-отрез отказался.

Увидев на столе только что сделанный рисунок, он опять завелся. Чтобы отвязаться, я назвал по тем временам огромную цену – тысячу долларов. Итальянец без звука выложил нужную сумму.

После этого я стал бережно относиться к своим почеркушкам.

Брускин – Гуггенхайм

Работник «Межкниги» привел ко мне западного бизнесмена, активно скупавшего работы неофициальных художников.

Увидев вторую часть «Фундаментального лексикона», он