Шрифт:
Закладка:
Помню, первый раз взял я эту тряпку с пемзой и песком и начал тереть. Через минуту рука ныть начала, через другую — еле двигалась. Тут подходит ко мне контр-метр — детина саженного роста, и на чистейшем русском языке говорит: «Так, господин хороший, работать не годится, надо вот как». Взял у меня тряпку, провел пару раз, да с такой силой, что крыло в один момент стало гладким и ровным.
Понемногу и я наловчился. Работал в калошах на босу ногу, весь мокрый, песком и грязью обмазан. Проработаешь так восемь часов, домой придешь и час моешься с головы до ног. Потом переоденешься, чистое белье, костюм, шляпа, пальто, на руки перчатки, палка — совсем джентльмен…
— Так за что же вас все-таки уволили? — не унимался ротмистр-маляр.
Конца рассказала Филаретову услышать не удалось — на его плечо легла чья-то рука, он обернулся и увидел Клоппа.
— Добрый вечер, Федор Евдокимович. Нам надобно поговорить.
— Осип Григорьевич! — изумился агент. — Как вы меня нашли?
— Элементарно, мой друг. По прописке[47].
— Я согласен, конечно, согласен! — Филаретов аж трясся от возбуждения. — Вы же мой спаситель, Осип Григорьевич, век за вас буду Богу молиться! Хозяин плюнул на мои долги и велел завтра убираться ко всем чертям, а у меня даже пяти франков нет, чтобы патрульному ажану предъявить[48]. Постойте… А как же я получу место без документов?
— Документы у вас будут, префектура Кэ дез Орфевр[49] не откажет, — успокоил его Клопп.
— А как я в ресторан устроюсь? Если полиция за меня похлопочет, хозяин сразу поймет, кто я таков, расскажет мэтру, тот шефу, и скоро об этом будут знать все, до последнего поваренка.
— А кто вам сказал, что вы будете служить в ресторане?
— На другой стороне улицы, чуть наискосок от «Джигита», есть круглосуточное бистро, — сказал д’Эврэ. — Ресторан закрывается в четыре, а метро открывается в половине шестого. Полтора часа торчать на улице никто не хочет, поэтому все служащие ресторана, которые добираются домой на подземке, сидят в этом бистро и ждут ее открытия. По этой же причине там сидят и ночные сторожа. Поэтому ваше ежедневное появление в бистро не вызовет никаких подозрений. В «Джигите», кроме мадемуазель Фурро, было еще пять консоматорш, в бистро обычно ходит только одна из них — графиня Вербицкая. С ней-то вам и надо будет познакомиться.
— Станет ли графиня знакомиться со мной? — неуверенно спросил Филаретов. — Я не Кларк Гейбл и не Рокфеллер. Чем я могу ее заинтересовать?
— Уж чем-нибудь да заинтересуйте, месье Филаретов, проявите смекалку. Анекдот ей расскажите, спойте, спляшите, в общем, постарайтесь понравиться любым способом. А как понравитесь — выведите ее на откровенный разговор, пусть расскажет про покойную сослуживицу, и как можно больше. Нас интересует любая информация, какой бы незначительной она ни казалась.
Глава 6
— Garde à vous! Fix![50]
Нестройный гул трехсот голосов затих. Бригадиры встали впереди.
Часы (д’Эврэ сказал, что часы нужны обязательно, и выдал денег на их покупку) показывали четверть девятого. На площадь вошел командан — в прекрасно сшитом компле вестон[51], с кожаным портфелем под мышкой, а за ним — три инспектора в фуражках с серебряными галунами.
Началась перекличка.
— Артуа.
— Презан!
— Амонье… Бертран… Буассон… Карэ, Кавеньяк…
Филаретов поправил плечевой ремень и посмотрел на своего бригадира Мореля — полного низенького пятидесятилетнего мужчину с бритым бабьим лицом.
— …Фаберже, Фикар, Филаретоф, — командан слегка запнулся на иностранной фамилии.
— Презан[52]! — крикнул бывший сыскной агент как можно громче.
Перекличка кончилась. Командан прочитал несколько приказов, сообщил о переменах в личном составе и в секторах, пожелал всем хорошей службы и ушел. За ним удалились и инспектора.
Триста человек нестройной толпой, поправляя свои кожаные сумки и револьверные кобуры, пошли через сквер к воротам.
Морель подошел к Филаретову и протянул ему контрольную книжку:
— У вас двадцать седьмой сектор, маршрут начинается на площади Пигаль. Прогонных на метро не полагается. Можно, конечно, пройтись пешком, но на месте нам надо быть к девяти, пешком не успеем.
Бригадир глупо улыбнулся.
Шел беспросветный парижский дождь, асфальтовые мостовые блестели лужами. Филаретов плотно запахнул черную, длинную, непромокаемую накидку, надвинул на лоб фуражку с громадным лакированным козырьком и бодро зашагал за Морелем.
Из метро вместе с ними вышла толпа спящих днем и живущих ночью людей, которые поспешили раствориться в едва освещенных тусклым светом фонарей узких и кривых улочках.
Они оказались на площади, где робко и тихо журчал фонтан. Повсюду светились причудливо изогнутые разноцветные трубки реклам, освещая двери баров и ресторанов, у каждой из которых были видны тонкие и стройные фигурки закутавшихся в широкие манто «жриц любви» с алебастрово-белыми, строгими лицами.
— Вот ваш участок. Отсюда пойдете по бульвару до Бланш, потом повернете направо, по Лепик, потом опять направо по дез Абес, потом по Удон, и вернетесь сюда. На домах, порученных вашей охране, прибиты вот такие дощечки.
Бригадир ткнул пальцем в стену, и Филаретов увидел круглую, белую эмалированную дощечку с гербом ночной стражи — двумя перекрещенными большими ключами, точно такими же, какие были у него на фуражке.
— Всю ночь вы должны ходить по вашему сектору. Круг рассчитан на 20 минут. Каждый раз, придя на угол Лепик и дез Абес и к конечному пункту, вы отмечаете в контрольной книжке часы и минуты. По дороге вы должны проверять замки и ставни в магазинах. Если заметите что-нибудь подозрительное, звоните к консьержке и составляйте письменный рапорт. В случае пожара — вызываете пожарную команду, но сами продолжаете обход. В случае опасности помощь вызываете вот этим свистком, — бригадир достал никелированный свисток и протянул его Филаретову, — тут неподалеку дежурят циклисты[53]. В случае вооруженного нападения имеете право стрелять, но только в грудь, в спину нельзя. Ну, вроде все рассказал. Вопросы?
— А можно мне будет где-нибудь присесть отдохнуть, господин бригадир?
— Можно. Ровно от
