Шрифт:
Закладка:
— Вас ждёт дисциплинарное наказание! И двадцать штрафных баллов! Как вы посмели ходить по школе посреди ночи?!
«...Но иногда обстоятельства бывают слишком серьезными». Драко, стараясь высвободиться из цепких пальцев, подумал, что слова отца, конечно, правильные, но его уху от этого не легче.
* * *
«Протего» неожиданно помогло. Северус насторожился: уж слишком легко плотный холодный туман расступается перед мерцающим коконом Щитовых чар. Вон привидения едва справляются, не давая черным отросткам выползти за пределы комнаты, а человек идет спокойно, и тяжелая муть стелется под ноги, точно приглашает гостя. Званого гостя.
Он приблизился к кровати. Квиринус перекатывал по подушке изуродованную голову, тяжело и хрипло дышал. Сырой ледяной гнилью несло от него, и Северусу почудилось, будто вся комната в одночасье ухнула на дно болота.
Туман терся о кокон защиты, шелестел, шуршал, потрескивал. Где-то далеко в нем вспыхивали контуры призраков и сразу гасли — белые сполохи в густой серой мгле. Человек коротко вздохнул и снял «Протего».
Мгла набросилась радостно, повисла на плечах пыльным плащом, полезла в лицо липкими пальцами, но он уже сидел на краю постели и, сжав в ладонях чужие виски, сам стал частью тумана и полетел в темноту.
...Свеча? Нет, что-то побольше. Камин. Уютно потрескивают дрова. Мягкий свет откуда-то сзади. И оттуда же спокойный вопрос:
— Чаю хочешь?
Северус обернулся.
Скатерть в красно-белую клеточку. Чайный сервиз, белый, с золотыми ободками. Лампа под розовым абажуром с бахромой. Лиловый бархатный халат с атласными отворотами. Мягкие домашние туфли и полосатые пижамные брюки.
— Узнал?
Язык прилип к нёбу. Этого не может быть. Этого! Не может! Быть!
— Ну конечно, ты же совсем другое ожидал...
Краски смазались, предметы потекли цветными кляксами, камин взревел лесным пожаром и отодвинулся в какую-то невероятную даль, пространство рванулось вверх, в стороны, и вот уже нет сервиза и абажура, а есть огонь тысяч светильников и огромный зал, весь в черном глянцевитом камне, и высокий трон, и льдистое мерцание мантии, и...
— …увы, не получится. Понимаешь ли, не тот масштаб личности.
Фарфоровая чашечка вернулась на блюдце. Качнулся стоптанный тапок на толстом шерстяном носке.
— Вот Люциус или кто-нибудь из Лестрейнджей — было бы совсем другое дело, — серебряная ложечка потянулась к сахарнице. — Слушай, ты бы хоть поздоровался. Стоишь столбом...
В горло будто стружек насыпали, вместо языка — древесная кора.
— Приветствую вас, повелитель...
— То-то же. Ты чего не приходил так долго? Я заждался! Да ты садись, не стесняйся.
Стул с гнутой спинкой и мягким сидением незаметно вырос по другую сторону стола.
— Вот хочу тебе пожаловаться: на редкость унылый тип этот Квиррелл! Заурядный обыватель, ни фантазии, ни мысли. Писульки свои до ума не довел, преподает из рук вон плохо, даже девицу себе выбрал самого последнего разбора. Да ты сам полюбуйся...
У стола возник третий — худой, трясущийся — и сразу ссыпался на пол, грохоча мослами, и пополз на коленях с явным намерением облобызать тапки, а если позволят, то и край халата.
Опилки в горле свернулись в тугой ком тошноты.
— Не хватайся за меня, плесень, — пижамная штанина брезгливо отодвинулась от дрожащих рук. — Только и пользы от него, что послушный. Квиринус, сидеть!
Жадная преданность в мутных глазах.
— Квиринус, стоять!
Сквозь серые лохмотья мантии видно тощее бледное тело. Вытянулось струной, застыло.
— Квиринус, убить!
Северус не успел отпрянуть. Вонючие лохмотья хлестнули по лицу, стул опрокинулся и у самых глаз лязгнули острые мелкие зубы — уже не человеческие... Лязгнули и пропали.
Он лежал на полу, задыхаясь и кашляя, а за столом наливали вторую чашку чая.
— Такие дела... А ведь он все равно до тебя доберется и прикончит. На твоем месте, Северус, я бы принял превентивные меры.
Холодный сквозняк пробежался по краям скатерти:
— Убей его.
Качнул бахромой абажур:
— Убей его!
Ржавым железом лязгнул полупрозрачный фарфор:
— УБЕЙ ЕГО!
Оскал желтоватых зубов вновь замаячил перед глазами, но Северус не попятился. Правая ладонь ощутила что-то твердое и шероховатое, руку потянула вниз знакомая тяжесть, пальцы сжались на костяных пластинах рукояти, и по кисти вверх побежал обжигающий быстрый огонь. Он озарил обоих, и от него звериный оскал превратился в улыбку — измученную, печальную и живую...
Северус медленно повернулся к столу. Лицо сидящего было в тени, и светились оттуда красным две булавочные головки зрачков.
— Ты не посмеешь!
Пространство прорвалось нездешней яростью, но сталь уже крушила визжащий морок. Черной жижей текли белые чашки, кровяным пластом ползла со стола разрубленная скатерть, открывая вместо дерева обглоданные кости. Осколки и обломки вихрем закружились вокруг него, свет померк, и последнее, что он запомнил — свой отчаянный крик.
* * *
Пощечина. Еще одна. Эй, довольно!
Веки неохотно поднялись. Пивз. Дерется...
— Ф-фу, живой, — облегченно выдохнул полтергейст. — Тебе, парень, везет: глянь-ка, что вокруг творится, а на тебе ни царапины!
Кряхтя, кое-как оторвал спину от пола и сел. Основатели великие! В комнате будто взорвалась дюжина котлов, перебив и разломав все, что могло биться и ломаться, и разбросав остальное. Он разжал пальцы правой руки, все еще судорожно сжимающие рукоять меча — на пол выкатилась собственная волшебная палочка. Вот, значит, как...
— Такой погром устроил, мне аж завидно, — продолжал Пивз. — Хорошо, что рядом никто не живет, а то бы уж сбежались.
Привидения стояли рядом молчаливым белым полукругом. Спящий не шевелился, у его изголовья замер Толстый Монах.
— Мне кажется, сейчас случилось что-то очень важное, — прошептал он. — Я чувствую.
— Хотелось бы верить, что оно угомонилось окончательно, — проворчал сэр Патрик, — но ведь по-прежнему сидит в этом бедолаге...
Голова кружилась, ноги предательски подрагивали, поэтому процесс восстановления
