Сердце же бледного эльфа будто льдом покрылось. Он молча убрал трубу в вещмешок, и повернулся к стоящему на мостике Беодулу. Тот оглядывал дымы и взрывы, пятнающие лик Некетаки, с растерянным недовольством.

— Выживите до моего возвращения, — коротко бросил ему Кьелл, и взметнулся в воздух, летя над волнами в невероятном прыжке.

Отталкиваясь от поверхности моря, он на сверхчеловеческой скорости приближался к городу, подмечая все новые детали постигшего тот несчастья. На улицах шли бои, сразу во многих районах, едва ли не по всему городу. Стража давала бой вторженцам, и давала его успешно. Корабли же, атаковавшие Некетаку с моря, несли очень знакомый бледному эльфу флаг. Перевернутая корона на фиолетовом поле.

Принчипи сен Патрена, Князья без Отчизны. Прихвостни Фурранте и компании, пираты Дедфайра, возомнившие себя государством в государстве, и покусившиеся на правителей Хуана.

«Дерео,” мимолетом подумал эльф. «Вот как эти жалкие трусы, которым сейчас простые стражники дают прикурить, добрались до самой Змеиной Короны. В Некетаке поселились крысы, а я, в самонадеянности своей, не потравил их вовремя. Приручить решил пушистиков-симпатяг, да. Ничего, все исправим, главное, чтобы моя милая была в порядке.»

Беспокойство за Онеказу ножом резануло сердце, но Кьелл титаническим усилием подавил ненужные сейчас эмоции, прибавляя скорости. Он перепрыгнул один из пиратских галеонов, вызвав удивленные возгласы матросов, и продолжил свой безумный бег. Он не замечал, от чего отталкиваются его сапоги, будь то коньки крыш, листья высоких пальм, либо же головные уборы редких разумных, проносясь мимо всего этого едва заметным привидением. Всё его восприятие, и обыденное, и духовное, сейчас было сконцентрировано на самой высокой точке Некетаки — дворце Каханга. Чувства Видящего ощущали там два находящихся рядом друг с другом огонька знакомых душ — один, полыхающий обычно лесным пожаром, сейчас дрожал гаснущей свечой. Другой же, тот, что был ему дороже всего прочего на Эоре, вспыхивал и опадал пламенем костра на бурном ветру. Кьелл уже знал, что именно так выглядит применение сайферских сил.

«Самую чуточку продержись, милая,” отчаянно думал он, перелетая в высоком рывке через фонтаны и мостики Змеиной Короны. Он уже видел доски дверей, ведущих в храм Хилеи на втором этаже дворца, там, где он видел души Онеказы и Аруихи, окруженные множеством других.

— …А твоя симпатичная головка будет висеть на моем поясе, в компании прочих трофеев, ха-ха-ха! Я бы и поразвлекся с тобой напоследок — не каждый день случится королеву…

Кьелл вынес своим телом дверь храма, срывая одну из створок с петель, и доносившийся до него громкий и грубый голос прервал свою незамысловатую речь. Говорил великанских статей огр, одетый в цвета Принчипи, и опирающийся на ствол корабельной пушки. Его свободная рука тянулась к замершей у статуи Хилеи Онеказе. Женщина глядела спокойно, но её руки были до побелевших костяшек сжаты на рукоятях кинжалов, что она выставила перед собой. Она была без короны — та валялась у ног королевы, рядом с изрубленным, едва дышащим Аруихи. Группа разумных, где-то в пару дюжин числом, отлично вооружённых и разнообразно одетых, окружала правителей Хуана и огра. Пол храма был усеян трупами — как вторженцев, так и стражников-матару. Кьелл осознал всю эту картину во мгновение ока, и чёрная, страстная ненависть начала подниматься из глубин его души, заставляя его верхнюю губу непроизвольно дрожать в намечающемся оскале.

— Так, — с трудом вытолкнул изо рта свое любимое словечко-паразит гламфеллен. Оно ощутилось тяжёлой глыбой, не желавшей покидать горло, как и другие слова, которые он обязан был сказать, прежде чем начать рвать этих разумных на куски. — Дам вам единственный шанс. Сдайтесь и примите заключение. Или умрите, — он почти прорычал это последнее слово, идя вперед, к двум близким ему разумным, и окружавшим их мерзавцам, что были уже мертвы в его глазах. Где-то в начале своего пути он аккуратно снял с плеч вещмешок, в котором были так необходимые сейчас Аруихи медицинские принадлежности.

— Ба, да это же Видящий из Каэд Нуа! Что же ты здесь забыл, один-одинешенек? — оскалил клыки огр. — Парни, его ведь Бенвет заждался в аду! Поможем им встретиться? — пираты ответили согласными выкриками. Достаточно неуверенными и редкими: словно сам воздух дрожал вокруг фигуры бледного эльфа, настолько мощным потоком било во все стороны его убийственное намерение, не ощутить которое мог разве что на редкость толстокожий и невнимательный разумный.

Кьелл не ответил на эту браваду. Он и не смог бы сейчас сказать ничего. Бешеная ярость рвалась из самых глубин его Я. И он выпустил ее на свободу.

Давным-давно, юный практик боевых искусств Сяо-Фань и его старший брат по учёбе Цзин Цзи познакомились с одним из опаснейших воителей Поднебесной. Познакомились, нежданно оказав ему услугу — спасли его дочь из неприятной ситуации. Девушка пригласила братьев по оружию в гости, и Сяо-Фань уговорил своего нелюдимого старшего не отказываться. Обрадованный отец наградил юношей ценнейшим из даров — знаниями. Увы, почти ничего из техник великого мастера не подошло Сяо-Фаню — слишком разными были их база, предпочтения в оружии, и даже характер, но юноша ничуть не огорчался, проводя дни в поместье воителя за общением со спасенной, и наблюдением за тренировками старшего. Искусство Ревущего Тигра, которое старательно перенимал у мастера Цзин Цзи, совершенно не подходило Сяо-Фаню — вплоть до того, что свело бы его с ума, вздумай он начать его практиковать, но общие знания об этом стиле он получил. С тех пор юный практик воинских искусств повидал достаточно подобных стилей — и вволю наслушавшись игры на цитре-цине, с вплетаемыми в мелодию техниками внутренней энергии, и с лихвой натерпевшись атак техникой «беспечного смеха» которую странствующий мастер решил безнаказанно применить на уступающем в силе младшем. Сяо-Фань многое узнал об искусствах, использующих звуковые колебания вместе с ци за время своей жизни. Но сейчас, понимание одной из этих техник пришло к Кьеллу в едином, полном, и абсолютном приступе осознания. Он желал уничтожить своих врагов максимально жестоко. Он жаждал причинить им как можно больше страданий. Это желание, и его ярость, рвались из его души наружу, словно безумный крик. И крик же он издал — дикий, жуткий, подходящий не разумному, но зверю. Крик, что физически ощутимой волной ударил в окружавших статую Хилеи пиратов, и бросил некоторых из них на колени, а других заставил упасть ничком, трясясь от ужаса. Искусство Ревущего Тигра, примененное в полную силу, вселило страх в сердца даже самых